— Значит, братья Шумиловы похожи?
— Раньше были очень похожи, а голоса один в один.
— Ну что ж, Ольга Витальевна, спасибо за эту информацию.
— Да какая там информация! Так, капля в море…
— Капля, но, возможно, именно она все изменит…
— Надеюсь, у вас все получится. Мне бы очень хотелось, чтобы вы успели собрать доказательства того, что моего мужа убили вовсе не по той причине… Я даже не могу произнести вслух официальную версию… Таня, если вам нужны деньги…
— Нет-нет, спасибо, мои услуги хорошо оплачены.
— Но кем? Я слышала, что у подозреваемой нет денег даже на адвоката.
— Зато у нее есть соседи, которые помнят добро, и друзья, которые каждое утро задают себе вопрос: «Что хорошего я могу сделать для других?»
— Тогда она в некотором смысле счастливый человек.
На такой оптимистичной ноте мы закончили разговор, хотя поводов для настоящего оптимизма было мало. Судя по тому, что мне рассказал Суворов, Варя чувствует себя самым несчастным человеком в мире. Она даже не хочет выходить на свободу. Когда я услышала об этом, то не могла поверить, что такое возможно. Теперь же, находясь в непосредственной близости к ее отчему дому, я кое-что поняла и по возможности решила исправить.
Когда я подъехала к Воскресенскому собору, служба уже закончилась — прихожане выходили из храма на улицу. Вскоре на пороге показался священник, а затем высокий крепкий мужчина лет пятидесяти пяти. Они отошли чуть в сторону, о чем-то разговаривая.
— Скажите, — я обратилась к проходившей мимо женщине, — не с охранником ли отец Пахомий разговаривает?
— Да, с ним, — подтвердила прихожанка.
— Спасибо. — Я отошла в сторонку, ожидая, когда Котляров освободится.
Вскоре к священнику подошла женщина средних лет и отвлекла его внимание на себя, а Котляров направился к храму.
— Сергей Николаевич! — окликнула я его.
— Слушаю, — сказал тот, делая шаг в мою сторону.
— Я хотела с вами поговорить о вашей дочери.
— О Нине? Что она натворила?
— О Варе, — произнесла я, удивляясь, насколько тихо прозвучал мой голос. Собравшись с силами, я добавила: — Ей нужна ваша помощь.
— Я каждый день молюсь о ней, — холодно произнес Котляров.
И вот тут меня прорвало:
— Я всегда думала, что Бога надо просить о невозможном. А то, что мы можем сделать сами, и должны делать сами!
— Бога можно просить обо всем, — ответил Сергей Николаевич.
Возникла пауза. Мне показалось, что наш разговор полностью исчерпал себя. А значит, моя попытка помирить Варю с родителями провалилась. Я собиралась откланяться, когда Котляров заговорил:
— Какое отношение вы имеете к Варваре?
— Я занимаюсь частным расследованием убийства Кулика. У меня есть основания полагать, что Варвара его не совершала. Ее просто-напросто подставили.
— И почему же вы не поделитесь своими соображениями со следователем? — поинтересовался Сергей Николаевич.
— Все очень сложно. — Я собралась с духом и сказала главное: — Варю шантажируют жизнью сына.
— Вы уверены? — спросил Котляров, и я согласно ему кивнула. Прошло минута, прежде чем он снова заговорил: — Вас как зовут?
— Татьяна.
— Татьяна, какая именно помощь нужна Варваре? Финансовая? — уточнил он.
Его дочь вот-вот должна была предстать перед судом по ложному обвинению в убийстве, а он не мог понять элементарного.
— Варе нужна моральная поддержка семьи.
— Варвара уехала из Дольска, никому ничего не сказав. Она даже ни разу за все это время не позвонила матери.
— Наверное, я зря завела этот разговор. Извините, что отвлекла. — Я повернулась, чтобы пойти к своей машине.
— Татьяна, постойте! — задержал меня Котляров. — Вы сказали, что Варя не совершала того, в чем ее обвиняют…
— Если хотите, я поделюсь с вами результатами своего расследования.
— Не здесь. — Сергей Николаевич оглянулся на храм. — Вы можете пойти со мной?
— Куда? В церковь?
— Нет, к нам домой. Моя жена слегла, узнав, что в понедельник будут судить Варвару. Она до последнего надеялась, что следователь во всем разберется и отпустит ее. Но сегодня к нам пришел участковый и сказал, что следствие закончено. Нашу дочь, нашу среднюю дочь, — конкретизировал Котляров, — будут судить по страшной статье. Это стало для Любаши ударом. Татьяна, я хочу, чтобы вы рассказали моей супруге о результатах своего расследования. Я уверен, как только она узнает, что Варя не совершала того ужасного преступления, ей сразу же полегчает.
— Хорошо, — кивнула я, — я поговорю с вашей женой.
— Мне надо сначала закрыть храм.
— Я подожду вас в машине, — я указала рукой на красный «Ситроен».
— Дочь моя, — обратился ко мне отец Пахомий, проводивший свою прихожанку до ворот, — могу я чем-то помочь?
К разговору со священником я была совершенно не готова. Он смотрел на меня такими проникновенными глазами, что промолчать было невозможно.
— Скажите, а все грехи можно простить?
— Я бы не стал ставить вопрос именно так. Важно не столько то, какой грех совершен, а насколько человек, допустивший его, раскаялся в нем и предпринял ли он что-то, дабы исправить последствия своего грехопадения.
Я попыталась примерить услышанное, но не на себя, а на Варвару. А вот отец Пахомий решил, что я имела в виду свои грехи.
— Подумай об этом, дочь моя, и, как будешь готова, приходи исповедоваться и причащаться.
— Обязательно подумаю, — пообещала я и пошла к своей машине.
Минут через десять Сергей Николаевич сел в кресло переднего пассажира и стал объяснять мне, куда ехать. После этого в салоне моего авто поселилась тишина. Котляров с самым глубокомысленным видом смотрел вперед, но о чем именно он думал, для меня оставалось загадкой. Я же анализировала, о чем можно говорить его супруге, а о чем следует промолчать.
Сергей Николаевич тихонько постучал в дверь, настолько тихо, что мне показалось — его вряд ли кто-то услышит. Но я ошиблась — нам открыл Петя. Он поздоровался со мной так, будто мы с ним видимся впервые.
— Как мама? — спросил сына Котляров.
— Недавно проснулась. Нина сидит рядом с ней.
— А ты чем занимаешься?
— Псалтырь читал в своей комнате, — сказал Петя, глядя в пол.
— Молодец, — похвалил его Сергей Николаевич, приняв ответ младшего сына на веру. Мне же почему-то показалось, что он соврал. — Можешь погулять.
— Я лучше к Сережке пойду.
