Тот, которого Катя назвала Сережей, и про которого Федор знал, что это — не просто качок, а целый замначбеза банка, на секунду неприятным, ощутимым взглядом колко уперся Федору в глаза и неохотно отвалил от стола в направлении беснующегося чайника. При этом он зацепился загнутым носком своего модного ботинка за один из многочисленных проводов, тянущихся к оборудованию, стоящему на столе. Этот оказался от стоящей на самом краю счетной машинки и, противно взвизгнув по столешнице резиновыми ножками, та полетела на пол. Катя ойкнула, всплеснув руками, а Федор, ожидая грохота разлетающегося вдребезги аппарата, невольно зажмурился. Но не тут-то было, — с ловкостью, неожиданной для такого крупного тела, Сережа успел развернуться мощным корпусом, вытянуть, одновременно приседая, руку и поймать машинку у самого пола. При этом от инерции падающего снаряда, весящего не один килограмм, его рука даже не качнулась, только тонкая ткань пиджачного рукава затрещала от напора взбугрившихся под нею мышц. На мгновение, как гимнаст перед соскоком со снаряда, Сережа зафиксировался в этой изящно-сильной позе, потом распрямился, водрузил машинку на место и, стряхнув с рукава заложившуюся складку, продолжил движение в сторону чайника.
Приходилось признать, что за с точки зрения общепризнанных канонов мужественности и силы «давний воздыхатель» Сережа был просто красавцем. Федор поймал себя на том, что удивлен, как это Катина крепость до сих пор не выкинула белый флаг. Он с досадой подумал о своей пошедшей на четвертый день небритости, просящих щетки ботинках и с тревогой взглянул на Катю. Но та уже возилась со своими счетчиками и детекторами и, похоже, акробатический номер франтоватого качка не произвел на нее особого впечатления. Федор удовлетворенно вздохнул, но дал себе слово побриться при первом удобном случае.
— Давайте сюда валюту, — позвала Катя, и Федор, достав из сумки мусорный мешок, высыпал его содержимое на стол.
— Пять, десять, двадцать, пятьдесят, — разложила деньги в пять стопок по десять пачек в каждом Катя. — Пятьсот тысяч.
— Две пачки неполные, — на всякий случай озабоченно напомнил Федор, подпихивая ей три отдельные бумажки.
— Не беспокойтесь, я все пересчитаю! — ободряюще улыбнулась ему Катя. — Ну, поехали!
Она взяла верхнюю пачку из первой стопки, ловко перегнула ее по длине, одновременно стягивая с нее бело-желтый бумажный поясок, хрустко, как колоду карт, распушила пачку большим пальцем руки, вложила ее в приемный бункер счетной машины и нажала клавишу «Пуск». Машина ожила, закрутила лопастями крыльчаток, захватила ими нижнюю купюру, вынесла ее вниз и, пронзительно запищав, остановилась, замигав красными лампочками на приборной панели. Катя удивленно подняла брови, вынула прошедшую через машину бумажку, переложила ее на верх пачки и опять запустила крыльчатку. И снова, пропустив сквозь себя первую банкноту, машина, возмущенно пища и мигая, остановилась.
— Что такое? — спросил, подходя, привлеченный писком Сережа.
— Машина считать не хочет, — нервно ответила Катя. — Не знаю, что ей надо.
Она попробовала еще пару раз, но все с тем же результатом.
— Странно, — сказал Сережа, беря верхнюю купюру в руки и поднося ее к глазам. — Я один раз видел, как машина не хочет считать заведомые фальшивки. Тогда она вела себя точно так же.
В Катиных глазах мелькнул испуг, ее уши мгновенно сделались пунцовыми. К счастью, Сережа, перейдя от органолептического исследования стодолларового портрета Фанклина к его изучению с помощью просмотрового детектора, был полностью поглощен процессом переключения его многочисленных ламп и не обратил внимания на Катин мандраж.
— Не знаю, по мне, так нормальная сотка, — пожал он плечами, возвращая банкноту в машину. И в ультрафиолете, и в отраженном, и в проходящем светится, вроде, правильно. Конечно, я не специалист… Может, отключить режим автоостановки?
Катя кивнула, молча ткнула пальцем одну из клавиш на панели и снова запустила машину. Та весело закрутилась, и вся пачка, как песок в часах, быстро перетекла из верхнего бункера в нижний. «Слава Богу»! — облегченно подумал Федор, напряженно наблюдавший за ситуацией, которую он не до конца понимал и на которую не имел возможности повлиять. И тут он увидел, как Катино лицо, минуту назад полыхавшее румянцем, прямо к него на глазах начала покрывать бледность. «В чем дело, ведь пачка сосчиталась?» — хотел спросить он, но осекся, увидев, как на дисплее машины рядом с числом «100», означающем количество прошедших через машину купюр, пульсирует красная лампочка с надписью «Alarm» — «Тревога».
— В чем дело, почему тревога? — спросил Федор Катю вмиг пересохшими губами.
— Потому что машина сообщает, что ее только что заставили сосчитать сто банкнот, с подлинностью которых она не согласна, — ответил вместо Кати Сережа, и в его глазах мелькнуло какое-то непонятное Федору, но очень-очень неприятное выражение.
Глава 11
Это был уже 1985 год. Горбачев объявил гласность и перестройку. На Черемушкинском рынке появились первые кооператоры с медными браслетами. Заниматься вязанием стало возможно не после, а вместо работы. Антонина Васильевна снова ушла с литейно-механического, и в их комнате появилась вязальная машина. Доча в свободное от уроков время помогала матери, и свитера с кофточками у них теперь брали оптом. Жизнь, по крайней мере, материальная ее составляющая, понемногу начала налаживаться. Смерть отца уходила в прошлое, воспоминания о нем преставали отдаваться уколами в сердце. Не напоминала о себе и болезнь.
***
Федор почувствовал, как похолодели кончики его пальцев. Но как же так, ведь Катя говорила, что те две купюры не могли определить никакие детекторы, а тут — просекла простая считалка, всего-то, небось, проверяющая купюры по размеру?! Может ли быть, чтобы умница-Катя с ее интерполовскими курсами ошиблась?
— Этого не может быть, — неожиданно для себя самого спокойно и внятно произнес Федор, твердо глядя на Катю. — Деньги из совершенно надежного банка, я только вчера снял их со счета.
Кате нужен был этот толчок, чтобы выйти из ступора, в котором она находилась.
— Конечно, конечно, — включилась она, и ее испуганные глаза приобрели осмысленное выражение. — Совершенно нормальные доллары, это же видно. Сейчас проверим их на детекторе.
Она взяла одну купюру из пачки и поднесла ее к узкой приемной щели детектора. Ее пальцы дрожали, она никак не могла вставить купюру. Сережа с выжидательно поднятыми бровями хмуро наблюдал за ее манипуляциями. Было видно, что от этого Катя нервничает еще больше. Господи, что ж она так мандражирует?! Конечно, Федор — вроде как бы ее клиент и, разумеется, Кате и положено быть небезразличной к тому, что сейчас происходит, но не в такой же степени! Ведь если Сережа что-нибудь заподозрит, он может своей властью просто отменить обмен, и что тогда?.. Но, наконец, Катя справилась с банкнотой, и машина, прожужжав, втянула ее в свое чрево. Секунда или меньше, в течение которых машина раздумывала, показались Федору вечностью. Но вот машина выбросила купюру с обратной стороны, и на панели вспыхнула зеленая лампочка — контроль пройден. Катя облегченно вздохнула, Федор — выдохнул.
