И все же, несмотря на недостаточное число собравшихся, ЦК подтвердил решение выступить 1 декабря в 5 часов 15 минут.
Начало восстания оказалось удачным: боевики овладели Балтийским вокзалом и железнодорожной станцией «Таллин – Вяйке», главным почтамтом, зданием Государственного собрания, военным аэродромом. Специальные группы взорвали 2 железнодорожных моста на участках Таллин – Тапа и Таллин – Тарту, что не позволило правительству перебросить в Таллин бронепоезда из Тапы и кавалерийский полк из Тарту. В ряды восставших вступили несколько десятков солдат авиационного дивизиона.
Однако попытка захватить Военное министерство, военные учебные заведения в Тоньди, казармы батальона связи и резерва конной полиции не удалась. В результате в руках правительства остался «мозг армии», центр связи и наиболее боеспособные и идеологизированные подразделения. Командование вооруженных сил не растерялось и сумело быстро организовать подавление восстания. Против восставших были брошены карательные отряды, составленные из офицеров (в том числе резервистов), кадетов военных училищ, курсантов школы унтер-офицеров, полицейских и добровольцев из восстановленного 1 декабря Союза защиты.
Рабочие массы, вопреки ожиданиям, восстание не поддержали, и оно было подавлено в течение суток. Отдельные разрозненные попытки сопротивления продолжались еще две недели.
После подавления восстания в Эстонии начался белый террор. За три месяца расстреляли свыше трехсот причастных к событиям товарищей, свыше двух тысяч человек были арестованы. Коммунистическое движение в Эстонии было парализовано на полтора десятка лет. В сложной обстановке пришлось работать и советской разведке, чья деятельность затруднялась не только активностью контрразведки, но и почти полной потерей агентурных сетей.
Повстанцами при проведении восстания был допущен целый ряд весьма чреватых своими последствиями ошибок организационно-тактического порядка. Решающее значение в исходе восстания 1 декабря имело то обстоятельство, что небольшие группы боевиков остались изолированными от масс пролетариата. Партия слишком переоценивала значение сугубо военного момента в проведении восстания и недооценивала значение массового революционного движения. Степень разложения войск противника была просчитана неверно, сила военной организации партии явно завышалась, был допущен и ряд других ошибок. План восстания и боевые задачи, поставленные перед отдельными группами, не соответствовали силам боевой организации. Далеко не все боевики умели обращаться с оружием, которое им выдали. Разведку некоторых объектов нападения произвели поверхностно. Связь и взаимодействие отдельных групп боевиков между собой были чрезвычайно плохи. Потерпев неудачу при выполнении возложенной задачи, группы не присоединялись к соседним группам, с тем чтобы совместными силами продолжать бой, а в большинстве случаев рассеивались.
В конце 1924 г. попытки вооруженных выступлений предпринимались и в Польше, где активная разведка стимулировала развитие военных организаций компартий Западной Белоруссии и Западной Украины. К концу 1924 г. на территории Западной Белоруссии и Западной Украины сложилась следующая ситуация. 30 ноября на II конференции КП Западной Белоруссии был выдвинут лозунг свержения польского правительства и принято решение о подготовке вооруженного восстания. Несколько позже аналогичное решение приняла окружная организация КП Западной Украины на Волыни. Однако планам белорусских и украинских коммунистов не суждено было сбыться.
В ночь с 7 на 8 января 1925 г. один из партизанских отрядов был прижат польскими войсками к советской границе и с боем прорвался на территорию СССР. При этом партизаны разгромили советскую пограничную заставу у местечка Ямполь. Поскольку многие бойцы отряда были одеты в польскую военную форму, советские пограничники решили, что нападение совершило подразделение польской армии. Этот инцидент вызвал резкое неудовольствие военно-политического руководства СССР. Было назначено расследование. 25 февраля по представлению комиссии во главе с В. В. Куйбышевым Политбюро ЦК РКП (б) приняло постановление об активной разведке.
В нем отмечалось, что активная разведка (диверсионные, военно-подрывные группы и пр.) в начальный период ее существования была необходимым дополнением военных мероприятий Советской Республики и выполняла боевые задачи по приказу из центра. Однако, принимая во внимание, что коммунистические партии поставили вопрос о своем руководстве повстанческим движением, признавалось необходимым активную разведку в существующем виде на территории Польши ликвидировать. Более того – ни в одной стране не должно было существовать активных боевых групп, производящих боевые акты и получающих оружие, средства, указания и т. п., из СССР!
Все вопросы организации нелегальной боевой и повстанческой работы на территории иностранных государств передавались в ведение иностранных компартий, в интересах их собственной революционной работы внутри страны. Политическая целесообразность принимаемых решений должна была определяться исключительно в партийном порядке. Коминтерн был обязан осуществлять помощь национальным компартиям по организации нелегальной боевой работы и по подготовке национальных боевых кадров.
Нелегальным военным организациям, боевым группам компартий следовало решительно отказаться от разведывательной и иной работы в пользу военных структур СССР. Руководители РУ РККА и ИНО ОГПУ и их резидентур за рубежом обязывались поддерживать связь исключительно с уполномоченными ЦК соответствующих компартий.
Остальные группы активной разведки, а также диверсионные группы, не вошедшие в подчинение партийных организаций, ликвидировались. Для военных целей СССР в соседних государствах самым конспиративным образом следовало организовать особые пункты (группы) для подготовки к деструктивной (диверсионно-террористической) работе (изучение военных объектов, установление связи с нужными людьми, заготовка снаряжения и т. п.) во время войны в тылу у противника. Эти «спящие» пункты в особый (предвоенный) период разворачивались в боевые структуры и в целях конспирации ни в коем случае не должны были иметь связей с компартиями; боевики и оперативники «официально» не имели права состоять в компартиях.
На территории СССР надлежало организовать строго законспирированные небольшие группы с необходимым вооружением, которые в случае занятия нашей территории противником приступали к дезорганизации вражеского тыла и организации партизанской войны. Пограничная зона на советской территории очищалась от бойцов активной разведки, которых следовало эвакуировать во внутренние округа, однако на случай войны их оставляли на особом учете. Ответственность за состояние границ и переход через них партизан целиком была возложена на органы ГПУ. Проведение всех этих мероприятий возлагалось на Реввоенсовет СССР.
Активность коминтерновских структур и специальных служб СССР в западных странах в 1923–1924 гг. не осталась без внимания со стороны их военно-политического руководства. Особую озабоченность проявляло руководство стран, граничивших с СССР. После подавления эстонского вооруженного восстания в декабре 1924 г. их взаимодействие усилилось. 16–17 января 1925 г. в Гельсингфорсе (Хельсинки) состоялась конференция Латвии, Польши, Финляндии и Эстонии. На конференции было принято секретное соглашение о создании единого фронта против большевизма. 31 марта – 2 апреля того же года в Риге прошло совещание военных представителей Латвии, Польши, Румынии, Финляндии и Эстонии, которое стало развитием плана по созданию единого фронта против СССР. Ведущую роль в организации этого совещания играло военно-политическое руководство Польши, стремившееся придать своей стране роль восточноевропейского лидера. За кулисами военного совещания в Риге незримо присутствовали Великобритания и Франция, имевшие в этом регионе свои геополитические интересы.
