Однако планы РОВС и практические шаги по их реализации своевременно становились достоянием советской разведки, которой в начале 1930-х гг. удалось установить технику слухового контроля (микрофоны) в штаб-квартире организации в Париже. Благодаря этому, а также полученным через агентуру данным в 1931–1934 гг. удалось захватить и обезвредить 17 заброшенных в СССР террористов РОВС и Народно-трудового союза (НТС) и вскрыть 11 явок. В том числе советской разведке удалось предотвратить готовившиеся РОВС террористические акты против наркома иностранных дел СССР М. М. Литвинова в Европе и его заместителя Л. М. Карахана в Иране.
После того как во второй половине 1930-х гг. Миллер через своего представителя в Берлине, генерала Лампе, установил тесные контакты со спецслужбами гитлеровской Германии, в Москве было принято решение о проведении операции по его похищению и вывозу в СССР. Ключевым звеном этой операции являлся бывший начальник Корниловской дивизии, помощник Миллера по разведке генерал Н. В. Скоблин, который с 1930 г. вместе со своей женой, известной певицей Н. В. Плевицкой, сотрудничал с советской разведкой. Именно с помощью Скоблина была ликвидирована значительная часть боевых кутеповских дружин.
22 сентября 1937 г. по приглашению Н. В. Скоблина Миллер направился с ним на виллу под Парижем, где должна была состояться встреча «с представителями немецких спецслужб». На самом деле на вилле Миллера поджидала оперативная группа внешней разведки, которая захватила его и через Гавр переправила на теплоходе в СССР. После проведенного в Москве следствия Миллер был предан суду и в 1939 г. расстрелян. В операции по захвату Миллера участвовали советские разведчики В. Гражуль, М. Григорьев и Г. Косенко. Руководил операцией С. М. Шпигельглаз.
Устранение Миллера позволило дезорганизовать работу РОВС и подорвать ее авторитет в среде белой эмиграции. Советская разведка лишила гитлеровскую Германию и ее союзников возможности активно использовать в разведывательно-диверсионных целях против нашей страны около двадцати тысяч членов (почти две дивизии боевиков!) этой организации. Но операция не прошла чисто. Уходя на встречу со Скоблиным, Миллер оставил конверт с запиской, в которой подробно описал, куда и по чьей инициативе он идет. Скоблину пришлось бежать. Он был нелегально переправлен на самолете в Испанию, где, по имеющимся сведениям, погиб в Барселоне под бомбами франкистской авиации.
П. А. Судоплатову также приходилось принимать личное участие в устранении врагов вождя и партии. По информации 7-го отдела ГУГБ, доложенной Сталину, в сентябре 1937 г. Коновалец встречался в Вене с представителями Генерального штаба Японии. На этой встрече была достигнута договоренность о сборе членами ОУН – УВО разведывательной информации об СССР и ее передаче Японии. Передовым отрядом ОУН – УВО в этой деятельности была дальневосточная колония украинских эмигрантов. Возможно, что именно эта договоренность стала последней каплей, решившей судьбу лидера украинских националистов. В ноябре 1937 г. П. А. Судоплатов удостоился двух аудиенций у Сталина. На второй из них вождь отдал личное распоряжение о ликвидации Е. Коновальца.
«Ежов в одиннадцать вечера, – писал Судоплатов, – вновь привел меня в кабинет к Сталину. На этот раз там находился Петровский, что меня не удивило. Всего за пять минут я изложил план оперативных мероприятий против ОУН, подчеркнув, что главная цель – проникновение в абвер через украинские каналы, поскольку абвер является нашим главным противником в предстоящей войне.
Сталин попросил Петровского высказаться. Тот торжественно объявил, что на Украине Коновалец заочно приговорен к смертной казни за тягчайшие преступления против украинского пролетариата; он отдал приказ и лично руководил казнью революционных рабочих киевского „Арсенала“ в январе 1918 г.
Сталин, перебив его, сказал:
– Это не акт мести, хотя Коновалец и является агентом германского фашизма. Наша цель – обезглавить движение украинского фашизма накануне войны и заставить этих бандитов уничтожать друг друга в борьбе за власть».
После получения приказа о ликвидации Коновальца Слуцкий, Шпигельглаз и Судоплатов приступили к разработке вариантов предполагавшейся операции. От предложения застрелить Коновальца отказались, поскольку он довольно часто приходил на встречу в сопровождении телохранителя. Было принято решение вручить Коновальцу взрывное устройство, замаскированное под небольшой подарок. Этот вариант давал возможность исполнителю заблаговременно покинуть место встречи. Сотрудник отдела оперативной техники ГУГБ А. Э. Тимашков получил задание изготовить взрывное устройство, замаскированное под коробку шоколадных конфет, – Коновалец был большим любителем сладкого.
Часовой механизм мины-ловушки приводился в действие автоматически – через полчаса после изменения положения коробки из транспортного (вертикального) в боевое (горизонтальное) ожидался взрыв. Судоплатову следовало быть предельно осторожным и держать коробку в вертикальном положении. В случае ошибки или небрежности он сам мог стать жертвой своего «подарка». И ни при каких обстоятельствах он не мог попасть в руки живым: согласно приказу, нашему герою следовало покончить с собой, для чего он получил карманный «вальтер» модели РРК.
«Шпигельглаз провел со мной более восьми часов, – писал Судоплатов, – обсуждая различные варианты моего ухода с места акции. Он снабдил меня сезонным железнодорожным билетом, действительным на два месяца на всей территории Западной Европы, а также вручил фальшивый чехословацкий паспорт и три тысячи американских долларов, что по тем временам было большими деньгами. По его совету я должен был обязательно изменить свою внешность после „ухода“. <…>
По пути, отправляясь на встречу с Коновальцем, я проверил работу сети наших нелегалов в Норвегии (март – апрель 1938 г. – Примеч. авт.), в задачу которых входила подготовка диверсий на морских судах Германии и Японии, базировавшихся в Европе и используемых для поставок оружия и сырья режиму Франко в Испании. Возглавлял эту сеть Эрнст Вольвебер, известный мне в то время под кодовым именем Антон. Под его началом находилась, в частности, группа поляков, которые обладали опытом работы на шахтах со взрывчаткой. Эти люди ранее эмигрировали во Францию и Бельгию из-за безработицы в Польше, где мы и привлекли их к сотрудничеству для участия в диверсиях на случай войны. Мне было приказано провести проверку польских подрывников. Вольвебер почти не говорил по-польски, однако мой западноукраинский диалект был вполне достаточен для общения с нашими людьми. С группой из пяти польских агентов мы встретились в норвежском порту Берген. Я заслушал отчет об операции на польском грузовом судне „Стефан Баторий“, следовавшем в Испанию с партией стратегических материалов для Франко. До места своего назначения оно так и не дошло, затонув в Северном море после возникшего в его трюме пожара в результате взрыва подложенной нашими людьми бомбы.
Вольвебер произвел на меня сильное впечатление. Немецкий коммунист, он служил в Германии на флоте, возглавлял восстание моряков против кайзера в 1918 г. Военный трибунал приговорил его к смертной казни, но ему удалось бежать сначала в Голландию, а затем в Скандинавию. Позднее он был арестован шведскими властями, и гестапо тотчас потребовало его выдачи. Однако он получил советское гражданство, так что его высылка из Швеции в оккупированную немцами Норвегию не состоялась. Уже после пакта Молотова – Риббентропа, в 1939 г., он приезжал в Москву и получил приказание продолжать подготовку диверсий в неизбежной войне с Гитлером. Организация Вольвебера сыграла важную роль в норвежском Сопротивлении. <…>
