На мгновение счастливые возгласы празднующей толпы этим жарким летним днем как будто исчезли, и Артас мог видеть лишь эту загорелую улыбающуюся девушку. Смел ли он поцеловать ее? Должен ли он был поцеловать ее? Он, конечно, хотел этого. Но пока он раздумывал, она вышла из толпы и отстранилась, и светловолосую девицу сменила другая. Радостная Калия крепко обняла своего брата.
– Мы все так гордимся тобой, Артас, – воскликнула она. Он смеялся, радуясь одобрению своей сестры и коря себя, что не вышел вперед и не поцеловал дочь адмирала. – Уверена, ты станешь замечательным паладином.
– Неплохо справился, сын мой, – сказал Теренас. – Сегодня отец гордится тобой.
Глаза Артаса сузились. Сегодня? Что бы это означало? Разве раньше его отец не гордился им? Внезапно он рассердился, и при этом не был уверен, почему и на кого. Свет, задержавший свое одобрение; Джайна, отступившая от него в момент, когда он мог поцеловать ее; Теренас с его комментарием.
Он выдавил улыбку и начал пробираться сквозь толпу людей. С него было достаточно, его здесь, по правде сказать, знали лишь немногие, и ни один его не понимал.
Артасу было девятнадцать. В этом возрасте Вариан уже год как был королем. В эти годы он мог поступать, как ему хочется, и теперь у него было наставляющее благословение Серебряной Длани. Он не хотел просто сидеть во дворце Лордерона или присутствовать на скучных государственных встречах. Он хотел сделать что-то… веселое. Что-то, где ему пригодились бы его власть, его положение, его способности.
И он точно знал, чего хочет.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: СВЕТЛАЯ ГОСПОЖА
Интерлюдия
Джайна Праудмур не любила такие дни, как этот, – грустные, дождливые и очень холодные. Морской бриз всегда приносил прохладу в Терамор; даже в жаркие летние месяцы холодные ветра и проливные дожди заставляли жителей продрогнуть до костей. Море грозно бурлило, над ним угрожающе нависло серое небо. И не было надежды, что что-то изменится. Тренировочные площадки снаружи покрылись слякотью, путешественники попрятались в трактире, а доктор ван Склифф, в чьи обязанности входило наблюдение за ранеными, лечил болезни, вспыхнувшие от холода и влажности. Стражники Джайны верно стояли под ливнем. Им, несомненно, было плохо. Джайна приказала, чтобы один из ее слуг взял котелок чая, который она сделала для себя и своего канцлера, и отнес вниз, стражникам, что мужественно исполняли свой долг. Себе она могла сварить еще один.
Прогремел гром, и вспыхнула молния. Джайна в своей уютной башне, в окружении книг и свитков, в которых она души не чаяла, вздрогнула и покрепче укуталась в плащ, а затем обернулась к той, что чувствовала себя еще менее уютно, чем она сама.
Магна Эгвин, бывший Страж Тирисфаля, мать великого Волхва Медива, когда-то самая могущественная женщина в мире, сидела на пододвинутом к огню стуле и спокойно пила чай. Ее руки сомкнулись вокруг чашки, ища в ней тепло. Волосы, белые, как только выпавший снег, свободно падали на плечи. Она поймала взгляд Джайны и встала, чтобы присесть на стул напротив нее. Ее зеленые, глубокого изумрудного цвета глаза ничего не упускали.
– Ты думаешь о нем.
Джайна нахмурилась и взглянула на танцующие языки пламени, чтобы отвлечься.
– Я не знала, что Стражи умеют читать мысли.
– Мысли? Пфф… На твоем лице все написано, как в учебнике для первоклашек, дитя мое. Вон та морщина над твоими бровями появляется, когда ты вспоминаешь его. К тому же, ты всегда в таком настроении в эту жуткую погоду.
Джайна вздрогнула.
– Меня и вправду так легко раскусить?
Острые черты лица Эгвин смягчились, и она ласково погладила руку Джайны.
– Благо, у меня за спиной тысяча лет наблюдений. Я разбираюсь в людях немного больше, чем другие.
Джайна вздохнула.
– Это верно. Когда холодает, мои мысли всегда – о нем. И о том, как такое могло произойти. О том, могла ли я что-то исправить.
Эгвин вздохнула.
– Я прожила тысячу лет – и не знаю, влюблялась ли когда-нибудь. От этого слишком много ненужного волнения. Но, если это тебя успокоит, – я тоже думала о нем.
Джайна моргнула, удивленная и сбитая с толку этой фразой.
– Ты думала об Артасе?
– О Короле-личе, – строго поправила Страж. – Он больше не Артас.
– Не стоит напоминать мне об этом, – сказала Джайна как-то слишком резко. – Зачем ты…?
– А ты чувствуешь это?
Джайна медленно кивнула. Она списала это на влияние погоды и напряженности, которая появлялась от мрачности и слякоти. Но Эгвин знала, что за этим кроется что-то большее, и Джайна Праудмур, тридцатилетняя правительница Терамора, не могла не согласиться с пожилой дамой. Пожилой. Улыбка мелькнула на ее губах при мысли об этом слове. Её собственная юность уже минула – юность, в которой Артас Менетил играл не последнюю роль.
– Расскажи мне о нем, – попросила Эгвин, откинувшись на стуле. Один из слуг вошел в комнату с новым котелком чая и горшочком печенья с пылу с жару. Джайна с благодарностью взяла чашку.
– Я рассказала все, что знаю, честно.
– Нет, – возразила Эгвин, – ты рассказала мне о случившихся событиях. А теперь я хочу, чтобы ты рассказала о нем. Артасе Менетиле. Ведь что бы сейчас в Нордсколе ни творилось– а что-то сейчас да творится, – это будет рассказ об Артасе, не Короле-Личе. Во всяком случае, отчасти. И, к тому же… – пожилая дама усмехнулась, и морщины на ее лице стали незаметны за девичьей озорной вспышкой в глазах, – это холодный и дождливый день. Подобные рассказы созданы для таких дней.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Джайна Праудмур тихонько мурлыкала мелодию, гуляя по даларанскому саду. За восемь лет, проведенных в этом городе, он не переставал ее удивлять. Все тут источало магию, она казалась ей духами, ароматом распустившихся бутонов, и девушка вдыхала его с улыбкой.
Хотя это и вправду был лишь аромат цветущего сада, но этот сад был самым волшебным в мире. Нигде и никогда Джайна не видела цветов красивее и не ела таких вкусных фруктов, как здесь.
А сколько новых знаний! За последние восемь лет она узнала больше, чем за всю свою жизнь – а точнее, даже за последние два года, ведь лишь недавно Антонидас сделал ее своей ученицей. И мало что было милее ей, чем сидеть здесь, в саду, под закатным солнцем, с кубком сладкого нектара и кипой книг под рукою. Конечно, немногие свитки могли выдержать лучи солнца и пролитый нектар, и вторым любимым ее делом было сидеть в темной библиотеке в перчатках – чтобы руки не повредили тонкий пергамент – и постигать знания столь давних времен, что трудно и представить.
Но сейчас ей хотелось просто гулять по саду, чувствовать траву под ногами, ощущать невероятное сплетение запахов, и, когда голод напомнит о себе, сорвать спелое золотистое яблоко и с радостной улыбкой отгрызть кусочек.
