Клифт привел на съемочную площадку своего педагога-репетитора по актерскому мастерству, Миру Ростову, и это усиливало напряжение. По воспоминаниям актера Карла Молдена, «Монти зависел от нее, в стороне от Хичкока и остальных актеров репетировал с ней свои реплики и ждал ее одобрения, прежде чем снимать сцену. Естественно, это стало причиной глубокой неприязни и напряженности». Актеры должны были слушать Хичкока, а не какого-то преподавателя. Тем не менее сам режиссер держался с ней спокойно и вежливо, понимая, что гнев или обвинения могут негативно повлиять на игру Клифта. По словам того же Молдена, Хичкок «никогда не раздражался, не выказывал признаков волнения, никогда не кричал, всегда владел собой. На съемочной площадке не было лишнего шума, разговоров или крика. Это были спокойные съемки, потому что он так хотел». Сам режиссер предпочитал молчать, и Молден признается: «Я не могу припомнить, чтобы он мне что-нибудь говорил». Однажды на званом ужине подвыпивший Молден пожаловался Хичкоку: «Вы никогда не говорите, что вам от нас нужно. Я знаю сцены и реплики, но не знаю, чего вы от меня ждете». Хичкок среагировал мгновенно: «Мы с вами профессионалы. Я просто хочу, чтобы вы делали свою работу». Другой актер, Генри Кордет, отметил, что режиссер не сказал ему ни слова.
Патриция Хичкок, приходившая на съемочную площадку, вспоминала, что в одной из сцен Клифту требовалось пересечь большой танцевальный зал, «а он просто сидел и все думал и думал об этом. Он всех задерживал, и папа очень раздражался». Хичкок ненавидел, когда потакают своим слабостям, но сумел сдержать себя и открыто не критиковал Клифта. В любом случае этой сцене придавалось большое значение, и Трюффо, говоря о фильме «Я исповедуюсь», отметил, что «Монтгомери Клифт постоянно показан идущим; его движение вперед – главный формообразующий пункт фильма. Оно же подчеркивает его цельность».
Натурные съемки начались в августе 1952 г. и заняли три недели. Старый квартал Верхнего города в Квебеке, окруженный высокой каменной стеной, оказался идеальным местом для съемок: по крайней мере на экране, талантливо изображенный Робертом Берксом, это был город теней. Взгляд камеры скользит по водам реки Святого Лаврентия, и зритель медленно входит в мрачный мир Хичкока. Это зловещее место со стрелками указателей и крутыми улицами, сбегающими вниз; жители смотрят вниз из окон, как с балкона зала суда. Город словно источает чувство вины и ужас. В интерпретации Клифта это фильм о людях, которые думают и судят.
Завершили работу три недели съемок в Голливуде, и 13 февраля 1953 г. в Квебеке состоялась премьера фильма. К каком-то смысле это странный и натянутый фильм, что, возможно, отражает обстоятельства его появления, но у него есть такие несомненные достоинства, как уважительность и сдержанность по отношению к духовным императивам католического воспитания Хичкока. Священнику непозволительно нарушать тайну исповеди, даже чтобы защититься от ложного обвинения. Сдержанность самого Клифта, которого многие называли «деревянным», придает рассказу достоверность и даже некоторую основательность.
После завершения работы не было ни веселья, ни традиционной вечеринки по случаю окончания съемок. Хичкок просто устроил скромный ужин для съемочной группы в доме на Белладжо-роуд, который запомнился лишь тем, что хозяин влил в Клифта столько спиртного, что в конечном итоге тот свалился на ковер. Наверное, это не лучшее обращение с алкоголиком.
В одном из интервью Хичкока спросили, нравился ли ему фильм. «Не очень, – ответил он. – В нем нет юмора». И действительно, это один из немногих фильмов режиссера, которым не хватает необходимого элемента комедии, чтобы уравновесить саспенс. Хичкок всегда осознавал этот недостаток, но где найти комедию в сюжете «Я исповедуюсь»? Для широкой публики фильм слишком медленный и аскетичный. Американские критики проявили не больше энтузиазма и в лучшем случае с уважением отнеслись, как выразился один из них, к «тяжеловесной, двусмысленной ситуации». Прием в Лондоне оказался чуть теплее, но, как жаловался Сидни Бернстайну Хичкок, «клянусь Богом, на мне стоит клеймо триллера и поиска саспенса».
Тем не менее в дальнейшем он выбрал именно это направление. После относительной неудачи «Я исповедуюсь» Хичкок решил экранизировать чрезвычайно популярную пьесу, содержавшую все необходимые элементы хорошей мелодрамы. «В случае убийства набирайте М» (Dial M for Murder) появился в виде черно-белого телеспектакля, а затем преобразовался в симпатичный триллер, поставленный в Уэст-Энде и на Бродвее. В версии Хичкока бывшая звезда тенниса в исполнении Рэя Милланда шантажирует мелкого преступника, заставляя убить его жену. Но жена, которую играет Грейс Келли, защищаясь, убивает убийцу. Как связать задуманное преступление с мужем? Такова фабула, предполагавшая скорее саспенс, чем загадку.
Фильм должен был сниматься в декорациях, воспроизводивших лондонское семейное гнездышко на Мейда-Вейл, но Хичкок привык к ограничениям тесного пространства. Он говорил Сидни Бернстайну, что намерен использовать «модифицированный стиль «Веревки»; чрезвычайно популярная пьеса уже обладала необходимыми «скоростью» и «напряжением». Если расширить сюжет, «могут появиться дыры».
С другой стороны, Хичкок не привык к технике съемки, которую навязывала ему компания Warner Brothers. В начале 1950-х гг. все увлекались кинематографическими экспериментами со стереоскопическим изображением – не более успешными, чем впоследствии 3D, – в результате которых на коленях у зрителей появлялись, например, ножи или ножницы. Хичкоку это не нравилось, поскольку оскорбляло его веру в правдоподобие, и он считал, что эта мода скоро пройдет. Однако ему приходилось работать с камерой размером с небольшую комнату, и Грейс Келли вспоминала, как «из-за этой камеры я словно выходила на ринг со связанными руками. Но Хичкок был великолепен. Я ни разу не видела, чтобы он потерял терпение – он никогда не злился. Я могла впасть в ярость при виде неудач или когда нужно было чего-то добиться, а техники говорили: «О нет, с этой камерой нам такого не сделать».
Возможно, Хичкока успокаивало присутствие Грейс Келли, которая была для него воплощением идеальной блондинки. Она казалась строгой и неприступной, но Хичкок прекрасно знал о слухах сексуального характера, которые ее окружали. Как позже говорил Гор Видал, «Грейс всегда укладывала в постель исполнителя главной роли. Такая у нее была слава в этом городе». Не подлежит сомнению, что во время съемок фильма «В случае убийства набирайте М» у нее был роман с Рэем Милландом, что для актера едва не закончилось разводом. Актриса также была известна склонностью к грубому юмору и коллекцией грязных шуток, которую она собрала еще в женской школе при монастыре. Именно такими женщинами восхищался Хичкок. Ему также импонировало сочетание внешней холодности и похоти. Однажды он объяснил журналисту, что «она чувствительна, дисциплинирована и очень сексуальна. Люди считают ее холодной. Чушь! Это вулкан, покрытый снегом».
Вероятно, именно поэтому Хичкок очень деликатно обращался с актрисой на съемочной площадке. Он называл ее «мисс Келли», а она его – «мистер Хичкок». Она вспоминала: «Хич всегда вел себя со мной очень прилично и благородно. Обращался со мной, как с фарфоровой куклой». Ему нравилось считать себя ее Свенгали
[4], думать, что без него она не сможет так играть. Келли, в свою очередь, была компетентной, сдержанной и всегда пунктуальной. Вскоре стало понятно, что она – новая идеальная актриса Хичкока.
