Ранней весной 1962 года Мик уже был готов выступать и демонстрировать свой стиль за деньги. Пролистывая популярный британский журнал New Musical Express, он наткнулся на объявление о том, что 17 марта в расположенном неподалеку Илинге открывается джаз-клуб. Владелец клуба Алексис Корнер более шестнадцати лет играл на банджо и на гитаре в джаз-бэнде Криса Барбера и в свои тридцать три года уже считался отцом-основателем британского ритм-энд-блюза.
«Стоило только зайти в этот клуб, как сразу же казалось, что ты в чикагском Саут-Сайде – по крайней мере, как мы себе тогда это представляли», – вспоминал Дик Тэйлор. Сырой, с покрытыми плесенью стенами клуб располагался через дорогу от железнодорожной станции, в подвале булочной и ювелирного магазина. Из труб на потолке постоянно капала вода, и потому над сценой подвешивали «ужасно грязное и вонючее полотнище». Несмотря на такие меры предосторожности, почти каждый вечер вода выводила из строя усилители, посылавшие снопы искр в толпу. Электрические провода, идущие по мокрой сцене, раскалялись добела и трещали.
Перспектива погибнуть от разряда тока мало волновала Мика и его товарищей. Три недели подряд они слушали игру местных музыкантов: Корнера на гитаре, Дика Хекстолла-Смита с козлиной бородкой на саксофоне, здоровяка Сирила Дэвиса по прозвищу Белка на губной гармошке и угрюмого студента художественной школы из Харроу, Чарли Уоттса, на ударных. «На третью неделю мы сказали: „Мы и сами так сможем. А то и получше“», – вспоминал Тэйлор.
Среди других поклонников ритм-энд-блюза – Эрика Бердона, Джеффа Бека и Эрика Клэптона – можно было разглядеть и низкого, краснощекого и светловолосого парня, игравшего на альт-саксофоне в рок-группе Ramrods. Его звали Брайан Джонс, и, подобно Мику, вырос он в относительно благополучном лондонском пригороде. Но в отличие от Джаггера послушным сыном назвать его было никак нельзя. В шестнадцать лет он уже успел обрюхатить свою четырнадцатилетнюю подружку, из-за чего и вылетел из школы.
Покинув дом в семнадцать лет, Джонс сменил ряд работ (водитель грузовика, помощник окулиста, кондуктор двухэтажного автобуса) и подхалтуривал тем, что выступал с традиционными джаз-бэндами в различных лондонских клубах. В девятнадцать лет он бросил свою подружку Пэт Эндрюс, родившую ему в 1961 году сына Джулиана. Эндрюс в конце концов нашла Брайана и, невзирая на возражения, стала жить вместе с ним.
Тем временем в Илинге каждую субботу проходило прослушивание певцов для группы Корнера Blues Incorporated. На этот раз Мик поглощал одну пинту за другой, набираясь смелости впервые в жизни выступить перед посторонней публикой.
К тому времени, как он взобрался на сцену и вцепился в микрофон, он, по собственному признанию, «был уже довольно пьян». Но это не помешало ему выступить. При поддержке Ричардса, Корнера и Уоттса Мик исполнил Around and Around («Вокруг да около») Чака Берри и вызвал восторг у обычно неприветливых слушателей.
Корнер и другие музыканты клуба не смогли по достоинству оценить виртуозную гитарную игру Ричардса, сочтя это просто шумом, и поспешили поздравить Мика с удачным выступлением – и это была первая из долгого ряда реальных и вымышленных обид, которым предстояло омрачать отношения двух друзей на протяжении более чем полувека.
Мику тут же предложили заменить на следующей неделе обычного вокалиста Blues Incorporated, долговязого Джона Болдри по прозвищу Длинный Джон. Это были первые оплачиваемые выступления Джаггера – всего лишь несколько шиллингов и бесплатное пиво, но этого оказалось достаточно, чтобы он в мае покинул свою группу и подписал контракт, согласившись стать запасным вокалистом. Кит, Дик Тэйлор и другие члены Blue Boys понимали, что их товарищу выпал неплохой шанс, но все равно их поразила легкость, с какой Мик «кинул» своих старых друзей.
На самом деле Корнер еще долго думал, брать ему Мика или нет. Несмотря на хорошие вокальные данные, знание материала и умение держаться на сцене, движения и жесты нового певца могли показаться завсегдатаям клуба, выходцам из рабочей среды, слишком манерными. Конечно, юному Мику было еще далеко до скандального рокера, бросающего вызов всем общепринятым представлениям, но он уже начал нарочито вызывающе передвигать ногами, раскачивать тазом и выставлять руку в сторону. «Честно говоря, когда я это увидел впервые, то даже немного смутился, – вспоминал Корнер. – Представьте, как должна была воспринимать Мика тогдашняя публика, еще не привычная к подобным выходкам».
Любители блюза, собиравшиеся по субботним вечерам в Илинге, были бы еще больше шокированы, узнай они о том, кому на самом деле пытался подражать Мик на сцене. В этом его вдохновляли не столько Чак Берри или даже Литтл Ричард, сколько Мэрилин Монро. Он предлагал вниманию публики карикатурную пародию на Мэрилин, сознательно подражая ее стилю: походка от бедра, надутые губки, изящный взмах руки, поправляющей упавшую на лицо прядь волос.
«Не знаю почему, но я отождествляю себя с Монро», – признался Джаггер Корнеру. Смерть Монро в августе 1962 года – всего лишь за несколько месяцев до первых профессиональных выступлений Мика – очень сильно потрясла его. «Монро была соблазнительницей, – сказал Конрад, – и Мику чрезвычайно нравилась роль соблазнителя. Благодаря этому его представление о том, что значит быть мужчиной, в корне изменилось».
И все же Мику чего-то не хватало до тех пор, пока однажды вечером на сцену не вышел некий П. П. Понд и не начал исполнять знаменитую композицию Роберта Джонсона Dust My Broom («Стряхни пыль»). Внимание Джаггера и Ричардса приковал не столько главный исполнитель, сколько аккомпанирующий ему на слайд-гитаре светловолосый молодой человек в прекрасно скроенном костюме, которого Понд представил как Элмо Льюиса.
Мастерское владение инструментом, особенно техника игры пальцами и напористая манера исполнения, поразили Кита, которому оставалось только качать головой в изумлении. Мику же особенно понравилось, как Льюис наклонялся к зрителям, словно дразня их, а потом резко разворачивался и уходил обратно на сцену. Джаггер почуял в этом Элмо Льюисе скрытую жестокость, одновременно и чувственную, и возбуждающую. Этим же вечером Мик решил во что бы то ни стало перенять манеру выступления молодого человека и его хмурый образ.
Как только выступление закончилось, Мик поспешил к сцене и предложил Льюису выпить за свой счет. Загадочный незнакомец согласился, но только если Джаггер будет называть его настоящим именем – Брайан Джонс.
За несколько недель Джонсу удалось собрать под своим началом музыкантов из собственной группы и из группы Blue Boys. И он же в одностороннем порядке решил назвать новую группу Rolling Stones – в честь одной из песен Мадди Уотерса Rollin’ Stone («Бродяга», «Перекати-поле»). Остальным участникам это название ужасно не нравилось, особенно Мику. Главный аргумент против заключался в том, что Джаггер считал себя исполнителем ритм-энд-блюза, а слово rollin’ порождало ассоциации с рок-н-роллом. Но никто не настаивал на смене названия, потому что главным из них, по крайней мере в то время, был Джонс.
Однако когда 11 июля газета Jazz News опубликовала объявление о том, что на следующий вечер в популярном лондонском клубе «Марки» будет выступать группа Rolling Stones, на передний план вышел Мик, который выразил свои сомнения. «Надеюсь, никто не подумает, будто мы играем рок-н-ролл», – сказал он журналистам.
