В детстве Лермонтов часто болел. Три раза бабушка возила его на Кавказ, в Горячеводск, как называли нынешний Пятигорск. Ездили на своих лошадях через всю Россию. Путешествие продолжалось недели три. Наконец на краю государства вставали Кавказские горы, парили в небе орлы и открывался суровый край войны. Переезды совершались не иначе, как под охраной пушки.
Из Горячеводска ездили на Терек, в Шелковое — имение Е. А. Хастатовой — бабушкиной сестры.
И на Тереке и в Горячеводске Лермонтов видел черкесов в лохматых шапках и в бурках, скачки джигитов, слышал горские легенды и песни. Все в этом крае было необыкновенно и ново — обычаи, нравы, характеры и горцев и русских: казаков, солдат, офицеров, на которых наложили свой отпечаток кавказская жизнь и законы долголетней войны. Жизнь, полная тревог, опасностей и лишений, рождала героев. Много было на Кавказе людей, неугодных правительству, недовольных порядками царской России. И Кавказ с ранних лет вошел в сознание Лермонтова как край свободы и чести, как родина благородных и возвышенных страстей. Вот почему, когда он начал писать стихи, то посвящал их Кавказу, как посвящают друзьям:
Тебе, Кавказ, суровый царь земли,
Я снова посвящаю стих небрежный,
Как сына ты его благослови
И осени́ вершиной белоснежной.
Детство кончилось. Лермонтов поселился с бабушкой в Москве и поступил в университетский пансион. Это уже четырнадцатилетний подросток, одаренный, серьезный, хорошо подготовленный домашними учителями. Но гениальные способности еще не раскрылись в нем.
В пансионе преподавали лучшие профессора Московского университета. Большое внимание уделялось урокам литературы или, как тогда говорили, русской словесности. Раз в неделю происходили заседания пансионского «литературного общества», где обсуждались сочинения и переводы воспитанников. Пансион этот окончили многие юноши, принявшие потом участие в восстании 1825 года. И дух свободомыслия не угасает среди новых пансионеров. По рукам ходят тетрадки с запрещенными произведениями — «Думы» и «Войнаровский» Рылеева, «Деревня», «Кинжал», послание к Чаадаеву Пушкина, «Горе от ума» Грибоедова, поэма Полежаева «Сашка». Немало пансионеров втайне сочувствует декабристам, им известны подробности восстания, их волнуют высокие цели тайного общества.
Лермонтов поступил в пансион осенью 1828 года. Только два года прошло с того дня, как у внешних бастионов Петропавловской крепости в Петербурге были повешены руководители декабристского движения. Поэт Огарев, принадлежавший к тому же поколению, что и Лермонтов, писал спустя много лет:
Мы были отроки. В то время
Шло стройной поступью бойцов —
Могучих деятелей племя
И сеяло благое семя
На почву юную умов.
Везде шепталися; тетради
Ходили в списках по рукам;
Мы, дети с робостью во взгляде,
Звучащий стих, свободы ради,
Таясь, твердили по ночам.
Бунт, вспыхнув, замер. Казнь проснулась…
Вот пять повешенных людей…
В нас сердце молча содрогнулось,
Но мысль живая встрепенулась —
И путь означен жизни всей.
Лермонтов воспитался под впечатлением этой исторической трагедии. «Он всецело принадлежит к нашему поколению, — писал о нем Герцен. — Все мы были слишком юны, чтобы принимать участие в 14 декабря. Разбуженные этим великим днем, мы увидели только казни и изгнания. Принужденные к молчанию, сдерживая слезы, мы выучились сосредоточиваться, скрывать свои думы — и какие думы! То были сомнения, отрицания, злобные мысли»
[1031].
Уже в первых стихах Лермонтова, которые он начал писать в пансионе, громко зазвучали темы декабристской поэзии. Следуя Пушкину, следуя примеру поэтов-декабристов: Рылеева, Кюхельбекера, Владимира Раевского, пятнадцатилетний подросток писал о крае, где «стонет человек от рабства и цепей», и с горечью признавался, что этот край — его отчизна. Чтобы не слишком бросался в глаза противоправительственный смысл этого стихотворения, Лермонтов озаглавил его «Жалобы турка».
Поэзию Лермонтова вдохновляла любовь к отечеству и свободе. Эта любовь определяла темы всех лучших его произведений. Перелистаем его юношеские тетради. «Опять вы, гордые, восстали за независимость страны», — обращается он к повстанцам, поднявшим в 1830 году знамя свободы. Затем следуют стихи об июльской революции в Париже. Рядом с ними — подражание русской народной песне. Вслед за первыми набросками «Демона» идут отрывки из поэмы о татарском нашествии. Юный поэт проклинает «низкое тиранство» царей, прославляет «знамя вольности кровавой», воспевает древний Новгород — «колыбель воинственных славян».
В одной из этих тетрадей написано «Предсказание». Оно начинается словами:
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет…
Российское дворянство с ужасом вспоминало год пугачевского восстания и прозвало его «черным годом». А Лермонтов пишет рядом с заглавием: «это мечта». И уже по одному этому можно судить о его тогдашних политических настроениях.
Подобно поэтам-декабристам, он призывает в своих стихах и поэмах подражать древним славянским героям, отдавшим жизнь за честь и свободу родного народа. В поэме «Последний сын вольности» он воспел «последнего вольного славянина». Это — легендарный новгородский герой Вадим, поднявший в IX веке восстание против иноземного князя Рюрика. Вадим пал в борьбе за свободу древнего Новгорода. Благословляя его на подвиг, старый новгородец предсказывает ему бессмертную славу:
Но через много, много лет
Все будет славиться Вадим;
И грозным именем твоим
Народы устрашат князей,
Как тенью вольности своей.
И скажут: он за милый край,
Не размышляя, пролил кровь,
Он презрел счастье и любовь…
Дивись ему — и подражай!
О Вадиме писали Пушкин и Рылеев. Этот образ был символом свободы.
Но Лермонтов не только использовал излюбленную декабристами тему: несколько строк в этой поэме он посвятил самим декабристам, сосланным в Сибирь на каторгу и на поселение:
Но есть поныне горсть людей,
В дичи лесов, в дичи степей;
Они, увидев падший гром,
Не перестали помышлять
В изгнанье дальном и глухом,
Как вольность пробудить опять;
Отчизны верные сыны
Еще надеждою полны…
К декабристам обращается он и в одном из юношеских стихотворений:
Сыны снегов, сыны славян,
Зачем вы мужеством упали?
Зачем?.. Погибнет ваш тиран,
Как все тираны погибали!..
До наших дней при имени свободы
Трепещет ваше сердце и кипит!..
Есть бедный град, там видели народы
Все то, к чему теперь ваш дух летит, —
и озаглавил стихотворение «Новгород». Заглавие должно было говорить само за себя.
