В эти теплые дни конца августа застывшие и молчаливые вершины Альп в Оберзальцберге источали спокойное благодушие и радость жизни. В этом красивейшем и райском уголке земли диктатор Германии устроил свою летнюю резиденцию. Здесь, наслаждаясь чудесным горным воздухом и бесподобными заснеженными склонами, уходящими друг за другом в далекую дымку, он изобретал чудовищные способы переустройства человечества, основанные на массовых убийствах и бесчеловечной эксплуатации обезоруженных людей.
Большой сбор высшего командного генералитета и ближайших соратников по партии хозяин страны назначил на 22 августа. В этой аудитории он мог быть откровенным. Да и момент был переломный, исторический. Высшее руководство страны должно было знать волю своего вождя и Верховного главнокомандующего. И перед решающим сражением он в своей директивной речи перед ними подчеркнул:
«Наша сила – в подвижности и жестокости. Чингисхан с полным сознанием и легким сердцем погнал на смерть миллионы детей и женщин. Однако история видит в нем лишь великого основателя государства. Мне безразлично, что говорит обо мне одряхлевшая западная цивилизация. Я отдал приказ – и расстреляю каждого, кто скажет лишь слово критики. Приказ гласит: цель войны состоит не в достижении определенной линии, а в физическом уничтожении противника. Поэтому я – пока лишь на Востоке – подготовил мои части «Мертвая голова», отдав им приказ без сожаления и жалости уничтожать мужчин, женщин и детей польского происхождения. Только так мы можем завоевать жизненное пространство… Польша будет обезлюжена и населена немцами, а в дальнейшем, господа, с Россией случится то же самое… Мы разгромим Советский Союз. Тогда грядет немецкое мировое господство».
В зале стояла мертвая тишина. И вдруг Гитлер выкрикнул: «Встречу отпразднуем в Варшаве!» Зал взревел. Все встают. Воинственные крики одобрения и прославления вождя. Геринг в экстазе вскочил на стол и отплясывает какой-то дикарский танец. Лишь несколько ошеломленных генералов, сжав губы и уставившись в одну точку, не издали ни звука.
За день до этого совещания у Гитлера появилась надежда улучшить свое внешнеполитическое положение. Риббентроп доложил, что переговоры в Москве с военными миссиями Англии и Франции прерваны на неопределенный срок из-за того, что Польша и Румыния не дали согласия на пропуск советских войск. Грех было не воспользоваться такой ситуацией. Он просит Риббентропа срочно подготовить письмо Сталину с предложением договора о ненападении и быть готовым вылететь в Москву. Через два дня в Москве договор был подписан.
Гитлер торжествовал. Он опасался воевать с возрождаемой Антантой, а теперь у него развязаны руки. Правда, за это пришлось отдать Сталину восточную половину Польши и республики Прибалтики. Но игра стоит свеч. На радостях он даже подписал приказ начать операцию «Вайс» по вторжению в Польшу на пять дней раньше. Но тут пришло донесение о готовящемся подписании пакта о взаимной помощи между Польшей и Англией. И Гитлер отменяет этот приказ, надеясь убедить Англию не защищать Польшу.
Сталин торжествовал тоже. Отдав Гитлеру ненавистную ему из-за неудачного похода в 1920 году Польшу, он исключил опасное для него блокирование агрессивной Германии с Англией и Францией в одну капиталистическую коалицию на антикоммунистической основе. Договор позволял замириться с Японией, которая была другом Германии и с которой в это время велись ожесточенные бои на реке Халхин-Гол. Сталин получил время для наращивания военной индустрии и подготовки к войне. А то, что Гитлер прольет море крови, захватывая Западную Европу, – это не важно. Война всегда приводила к революции. Пусть будет война.
Реально оценивая нависшую над миллионами людей смертельную опасность, в последние мирные дни с посланиями к Гитлеру обращаются и президент США Рузвельт, и премьер-министр Франции Даладье. Швед Далерус организовал прямую линию переговоров Лондона и Берлина. Трагедию хотели предотвратить. Но Гитлер определил курс на кровопролитную войну очень четко в Оберзальцберге за неделю до ее начала: «Это будет большая война, которая потребует больших усилий. Я только боюсь, что в последнюю минуту какая-нибудь свинья предложит свои услуги для посредничества».
В эти роковые дни Гитлер всячески создавал видимость готовности к переговорам и поддерживал у англичан надежду решить конфликт мирным путем. Англия давила на Польшу, и та трижды отменяла всеобщую мобилизацию. В результате мобилизация в Польше была объявлена только за несколько часов до вторжения немцев.
Германская армия начала сосредоточение у польских границ за два месяца под легендой подготовки к крупным маневрам и проведения оборонительных работ. Директива Гитлера с задачей вооруженным силам начать операцию «Вайс» в 4:45 утра 1 сентября 1939 года была отдана в войска только за день до этого. Сигнал «Полет Остмарк», разрешающий самолетам Люфтваффе перелет границ Польши, его главнокомандующий Геринг передал за восемь часов до вторжения.
Одновременно и в точно назначенное время немецкие войска начали операцию «Вайс». Северную и северо-западную границу Польши атаковали дивизии группы армий «Север», поддержанные с воздуха 1-м воздушным флотом. Юго-западую и южную границы атаковала группа армий «Юг» со Словацким корпусом на правом фланге. Ее прикрытие обеспечивал 4-й воздушный флот. Прорвав оборону на севере и юге, немецкие войска быстрым маршем двинулись к центру Польши, не обращая никакого внимания на сильно укрепленный район на западе. В операции «Вайс» было задействовано 62 дивизии с личным составом в 1,6 миллиона человек, около 3 тысяч танков, 2 тысячи самолетов и 100 боевых кораблей. Вооружение польской армии было намного слабее.
Еще до рассвета, в соответствии с алгоритмом «блицкрига», ударные группы бомбардировщиков Геринга взлетели, чтобы нанести массированные удары по польским аэродромам. Но поляки успели перегнать свои не ахти какие самолеты на малоподготовленные полевые площадки, и там при посадках многие были разбиты. Затем бомбардировщики в сопровождении эскорта истребителей Bf 109Е и Bf-11 °C-1 приступили к бомбежкам крупных городов – Варшавы, Кракова, Познани и др.
Основной польский истребитель PZL P.11 был спроектирован восемь лет назад по схеме высокоплана с подкосом и неубирающимися шасси. Он имел максимальную скорость меньше, чем у немецких бомбардировщиков, и был вооружен только двумя пулеметами.
Уже рассвело, когда пара польских истребителей PZL P.11 взлетела для отражения налета немцев на Краков, но сразу была атакована парой одномоторных пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс» Ju-87. Капитан Медвежский был сразу сбит и погиб. Его ведомый поручик Владислав Гнысь погнался за немцами, но они предпочли уклониться от боя и улетели. Это была первая победа Люфтваффе в воздухе во Второй мировой войне. И одержана она была не истребителем.
Гнысь уже собирался возвращаться на свой аэродром, когда вдруг увидел внизу пару бомбардировщиков «Дорнье» Do-17, которые возвращались от Кракова. Расслабившиеся после удачного выполнения задания экипажи его явно не заметили. Тогда он спикировал на них, поливая из своих пулеметов. К его изумлению, оба загорелись и, дымя, пошли к земле.
После полудня Bf-11 °C-1, которые сопровождали бомбардировщики Не-111Р, сцепились с группой польских истребителей. Пять PZL P.11 были сбиты, а немцы обошлись без потерь. Но под Лодзем поляки дрались более умело – сбили три тяжелых «мессера», потеряв два своих истребителя.
