Однако ему повезло. По дорожке уныло брели режиссер Крошкин и Заслуженный артист республики Махальский. Деньги у них кончились, а выпить хотелось. Чтобы остудить творческую жажду, приятели вышли подышать свежим воздухом. Как и положено истинным художникам, они верили в чудо. И чудо действительно явилось им в лице Наводчика.
— Мне так одиноко, друзья мои, — патетически пожаловался он, — хоть вешайся. Так хреново на душе, что даже «Абсолют» не лезет в глотку.
Как он и предполагал, Крошкин с Махальским оказались людьми отзывчивыми. Они проявили великодушие и согласились разделить с ним и трапезу, и помывку в бане.
А Наводчик, ведя их к вилле, мысленно потирал руки. Руки-щупальца…
* * *
Водица с шипением выплескивалась на раскаленную каменку, березовые голики, источая свой терпкий лесной аромат, хлестали по раскрасневшимся телам, едва видимым сквозь густой пар.
Марья Устиновна уже не в первый раз приносила в предбанник очередную порцию кваса с хреном — своего фирменного ледяного напитка.
— Баня все грехи смоет, шайка сполоснет, — балагурил довольный Крошкин.
Махальский вторил ему низким поставленным голосом:
— Блошка банюшку топила, вошка парилася, с полка вдарилася.
Они блаженно взвизгивали, отдувались и пыхтели. Вот нежданная-то удача привалила! Что за отличный парень этот хозяин… как его там звать-то? А, неважно. Ух, хорошо…
А Наводчик то и дело выскакивал в предбанник. Но не кваску хлебнуть, а позвонить по радиотелефону: узнать, закончилась ли операция и была ли успешной. Но в ответ пока раздавались только длинные гудки.
Он возвращался в парилку, и Крошкин, помня о том, что они явились сюда с благородной миссией спасти человека от одиночества, интересовался:
— Ну как, друг, полегчало тебе?
— Нет еще, но, надеюсь, скоро полегчает, — честно отвечал Наводчик.
И вскоре снова выходил звонить.
Но полегчало ему лишь тогда, когда гости уже перебрались в гостиную виллы и развалились в глубоких креслах возле стола, накрытого Марьей Устиновной. Успели выпить по первой, когда на том конце провода наконец-то подняли трубку и коротко отчитались:
— Порядок, Батя. Все сработано чисто.
Наводчик выдохнул с облегчением и присоединился к киношникам. Теперь он мог позволить себе расслабиться.
— Благодарю вас, друзья мои. Мне полегчало. Выпьем же за творческую удачу!
«Абсолют» пошел хорошо. Наводчик взял хрустящий малосольный огурчик не вилкой, а прямо рукой.
Тонкой, чистой, ухоженной рукой, не обагренной ничьей кровью.
Глава 9
«КИНДЕР-СЮРПРИЗ»
Несколько рейсов подряд было отменено, и Сергею с Ванюшей пришлось дожидаться электрички.
Нервы у Сергея были напряжены до предела: с каждой отменой поезда таяла надежда на то, что он успеет к матери до прихода милиции.
Ванечка капризничал: он устал. К этому времени Катя обычно уже поила его чаем и укладывала спать. Мальчишке больше не хотелось ни ананасов, ни пирожков. Он просился к маме.
В здании вокзала было душно, на перроне — холодно. Куртка с Микки Маусом годилась для дневных прогулок, а для ожидания на открытой платформе ноябрьской ночью была не слишком подходящей.
Наконец сипящие динамики все же прошепелявили об отправлении дальней, Александровской электрички. Обычно она не останавливалась в Мамонтовке, но на этот раз, слава Богу, в диспетчерской сообразили, что негоже оставлять скопившийся люд без промежуточных станций.
Народу в вагон набилось много. Сергею пришлось стоять, Ванечку удалось пристроить на краешек сиденья, откуда он все время соскальзывал. Электричка — не троллейбус: здесь почему-то не принято уступать места детям.
Сергей встал вплотную к мальчику, охраняя его и от падений, и от сквозняков. Ваня доверчиво привалился щекой к пуховику Грачева. Глаза его слипались. Он ерзал щекой по стеганой ткани, как по подушке, пытаясь пристроиться поудобнее.
— Уса-тый, — недовольно канючил он, — чего у тебя в куртке? Камень?
— Ну какой камень, Иван? Там пух, как в одеяле. Может, на пуговицу наткнулся?
— Ты что? Какая пуговица?
Сергей провел рукой по боку — точно: круглое, выпуклое. Да это же «киндер-сюрприз» в кармане!
— Ты обнаружил клад, — сообщил он и вытащил шоколадное яичко в разноцветной фольге.
У Ванечки сразу же сна ни в одном глазу. Захлопал в ладоши, спрыгнул с сиденья:
— «Киндер-сюрприз»! А можно, я сразу съем? Шоколадка вкуснее, чем ананасы!
Сидящий рядом дядечка недовольно дернулся от пронзительного детского голоска, однако промолчал и зажмурился покрепче: видно, все-таки чувствовал, что, перестань он притворяться спящим, место ребенку придется уступить.
Ванечка сдирал фольгу, соря обрывками на колени дядечке-притворе. Потом впился зубами в острый конец яйца, прокусил дырочку, приложил к ней глаз, пытаясь угадать, что за чудо скрывается там, в таинственной шоколадной темноте.
— Гремит!
— Может, бомба, — предположил Сергей.
Дядечка приоткрыл глаза и опасливо покосился на шумных соседей: не взорвут ли? И опять размеренно засопел, всхрапнул даже для пущей убедительности.
Ванечка наконец откусил добрую половину яйца. Сергей сверху увидел там крошечный телефончик. Увидал игрушку и Ванечка.
— Ух ты! — у него перехватило дыхание. — Как настоящий!
Вещичка действительно была изготовлена филигранно. Миниатюрный диск, конечно же, не крутился, зато малюсенькая трубочка снималась с аппарата. И разумеется, мальчик тут же снял ее, приложил к уху:
— Алло!
Грачев обрадовался: игра поможет скоротать томительную дорогу. И тут же включился в игру.
— У меня зазвонил телефон. Кто говорит?
— Слон! — прогудел Ваня баском. Они понимали друг друга с полуслова.
— Откуда?
— От верблюда.
— Что вам надо?
— Шоколада.
— Так у вас же есть! — сказал Сергей.
— Где? Ах да, — и мальчик аккуратно положил крошечную трубку на аппарат. Потом стал медленно, смакуя, доедать яичко.
Катя так редко покупала ему шоколад.
— От него аллергия, — уверяла она. Но это было неправдой: ее сын никогда не страдал ни диатезом, ни чем-либо подобным. На аллергию она ссылалась лишь для того, чтобы лишний раз не произносить этого гнетущего слова: «дорого».
Проехали Мытищи. В вагоне поредело. Вышел и внезапно «проснувшийся» дядечка.
Сергей присел на освободившееся место, и сразу накопившаяся усталость — и физическая, и нервная — навалилась на него. «Только бы не проспать остановку», — мелькнуло в голове сквозь дрему.
