— И что, Аркадьич, нашёл ты желающих?
— Нет, не нашёл. Да, честно говоря, и не искал особо — уж больно, говорю тебе, дело мутное. Есть у меня подозрение, что будут эти хлопцы-добровольцы воевать где-то в пределах бывшей нашей общей Родины. Под руководством англоязычных командиров. На то их в Крыму сегодня и готовят…
— В Крыму? Откуда такие сведения?
— Сослуживец бывший, Валера Степанюк, инструктором там. Эта информация верная. И личный состав, кстати сказать, в подавляющем большинстве из западных областей страны набран. Вот и прикинь сам: национально сознательные ребята проходят горную подготовку в Крыму — какой регион Союза по ландшафту всего более подходит?
— Ты думаешь… Джорджия?..
— Уверен.
Неожиданно Черепанов начал вспоминать Марию. После некоторых сомнений он решил поговорить об этом со своим новым другом по камере. Хотя сам подобных обсуждений не любил, старался не допускать и других попрекал: мол, вы, мужики, хуже баб — только и треплетесь. А тут сам открылся.
— Представляешь, Аркадьич, с ней трудно, а без неё не могу. А тут ещё эта тёща потенциальная масла в огонь подливает. Да не против я жениться. Но пусть сначала докажет, что может ладить, уют, покой создаёт. А если она сейчас не слушается, то что потом будет?
— Так ведь и в тебе причина, Вань, — после некоторой паузы задумчиво произнёс военком.
— В смысле?
— Помнишь, вчера котов на прогулке видели? И накануне. Не обратил внимание, как она долго котика мучает, пока что-то произойдёт?
— При чём тут кошки? Нашёл сравнение… — Черепанов уже подосадовал, что затеял этот разговор.
— А при том. Кошку ты никогда не заставишь сделать то, что она не хочет. Разрешит — погладишь, не разрешит — нет. А женщину — и подавно. Они живут эмоциями. Прямая логика — слишком скучно для них. Наверное, твоей Марии, как и тебе, хочется всё новых подтверждений любви. Хочется быть уверенной, что, как и её мама, она полностью контролирует ситуацию, если твоему рассказу верить. Не воспринимай всё буквально. Случай помню: наш боевой полковник, сильный командир — гроза подчинённых. Как-то я домой к нему зашёл, а там жена командует. Он потом понял моё недоумение и объяснил: «Да мне так проще, я на работе за всё отвечаю и всем управлять замахался, дома же я так отдыхаю». Я это не к тому, Вань, чтобы тебя в подкаблучники призывать. Жена мужа не должна никогда унижать. Это верно. Но ведь и ты требуешь, чтобы всё было по-твоему. Либо тебе другая женщина нужна, чтобы вовсе не капризничала, но такая тебе и надоесть может. А если не хочешь свою Марию потерять, то научись ситуацию отпускать, не дави на неё — и она сама постарается тебе угодить.
— Легко тебе говорить, — задумался Черепанов. — А у меня гордость.
— У тебя гордость, у неё гордость, а брак — это искусство компромисса.
В один из дней в камеру № 5 привели нового жильца. Иван был просто огорошен: порог переступил один из его коллег — член депутатской комиссии Сергей Квашинцев.
— Здравствуй, Иван Сергеевич, — тоскливо поздоровался Квашинцев.
После прохождения необходимых процедур принятия в сокамерники, которые были на удивление на этот раз мягкими, ближе к вечеру Квашинцев подсел к Ивану.
— Что у нас творится, Иван! После твоего ареста нагрянули все, кого только можно представить. И КРУ, и следователи, и менты, и черт знает кто ещё… Выворачивают всё наизнанку, копают глубоко и по всем направлениям.
— Ты-то как сюда попал? Не понимаю. Ничего не понимаю. За собой криминала не чувствую, а ты-то и подавно ни при чём, — Иван тяжело вздохнул.
— Оказался при чём. На самом деле у них есть материал по деятельности моей торговой сети. Там кое-какие нарушения имеются, как у всех, но ты же понимаешь, в каком свете это можно представить. Можно минимальный штраф, а можно и в камеру! Что вот, собственно, и произошло… Теперь всё потеряно… Чёрт, неохота жизнь заново начинать…
— Непонятно, у тебя же есть директора, бухгалтеры — пусть их и дёргают.
— Да что же тут непонятного? Кому-то приглянулся мой бизнес, нет меня — нет бизнеса. Скупить теперь можно будет всё за копейки. Это только в учебниках бизнес продаётся на своём пике, а у нас его на пике легче потерять.
— Какие есть варианты?
— Вариантов негусто. Вернее, вообще никаких. Помощи не жду ниоткуда: все, с кем водку пил, на охоты возил, теперь исполняют служебный долг по полной программе. Адвокат просто в стену упёрся… Правда, следователь видит перспективу…
Квашинцев как-то странно взглянул на Черепанова и быстро отвёл глаза, уставившись куда-то в угол камеры. Вот, подумал Иван, сейчас-то всё и прояснится…
— А конкретно, что именно?
— Предлагает на тебя показания по взятке дать. Взамен спустит всё на тормозах.
— Я брал или я давал? — Иван улыбнулся, но настроение его никак не соответствовало выражению лица.
— Сначала брал, потом решал вопросы дальше. Ну, и давал всем, кому положено… Фамилии конкретные они сами назовут.
— Хорошее предложение, Серёжа. И что думаешь делать?
— Я не знаю, Вань. Тупик. Ведь всё заберут…
* * *
После очередной встречи с адвокатом Караваев подсел к Черепанову и сказал:
— Ну что, Вань, можешь поздравить: моя эпопея заканчивается. Завтра суд изменит меру пресечения на подписку, а там — дело на доследование и… справедливость восторжествует.
— А если не изменит? — поинтересовался Иван.
— Да нет, всё на серьёзном уровне решено. Нашли компромисс с новыми начальниками — что толку воевать? Людям ведь нужно работать, семьи кормить. Запустим альтернативный профсоюз, поддержим отсрочкой платежа металлургический завод из правильного холдинга…
Мы с юристами твою, Вань, ситуацию тоже обсуждали. Дела у тебя не хуже, чем у Штирлица, когда он с отпечатками на чемодане радистки попался.
Выход у тебя какой при уровне твоего дела? Либо воля министра МВД, либо прокурора, либо президента, либо главы его администрации. Либо тех, кто на них влияет и кому они не откажут. Либо договориться с кем-то из них. А может, сместить. Или дождаться другой расстановки сил. Или поменять ее.
Относись к этому всему как к шахматам. Ты — фигура. Нет, не король, не ферзь и даже не ладья. Ты — пешка. В чужой пока игре. Маленькая пешка, которую могут разменять, не задумываясь. Но при определённом раскладе и пешки становятся главными фигурами. С их помощью ставят мат. Главное — не сойти раньше срока с доски.
— Или пат, — поддержал тему Черепанов, которого мама в детстве отдала в шахматный кружок для развития логики мышления.
Черепанов неожиданно вспомнил маму и испытал чувство вины. Он всё время пытался вырваться из-под её опеки, стать независимым. И учиться уехал в другой город. А самостоятельность, которой он так гордился в юности (сам поступил в институт, вечерами неплохо подрабатывал грузчиком в булочной), сейчас казалась мальчишеством. Ивану вдруг стало жаль, что он редко звонил маме, а её лишил возможности заботиться о себе. Умерла она неожиданно, когда он заканчивал пятый курс. С отцом после того, как тот ушёл в другую семью, Черепанов почти не общался. Не мог справиться то ли с чувством обиды за маму, то ли с детской ревностью. Хотя мама, наоборот, советовала так не поступать. Нужно будет на воле бате позвонить, года два назад у него проблемы были с глазами — решил ли он их или помощь нужна…