Джонс поднялся по стертым каменным ступеням на улицу и пытливым взглядом обследовал убогое окружение. Покосившиеся ветхие здания — прежде жилые, а ныне большей частью занятые лавками да складами — были поистине древними; иные из них, судя по щипцовым крышам, относились к эпохе Тюдоров. Здесь повсюду в воздухе висел слабый миазматический запах. Рядом с обшарпанным домом, в подвале которого размещался музей, находилась низкая арка, и Джонс прошел сквозь нее по булыжной дорожке, движимый смутным желанием осмотреть внутренний двор и найти приемлемое объяснение истории с собакой. Свет предзакатного солнца почти не проникал в полутемный глухой двор, огороженный со всех сторон задними стенами зданий, еще более неприглядными и смутно зловещими, чем осыпавшиеся уличные фасады старых мрачных домов. Никаких собак здесь не было и в помине, и Джонсу показалось странным, что все свидетельства ожесточенной драки бесследно исчезли за считаные минуты.
Несмотря на заверение смуглого служителя, что в музее нет никаких собак, Джонс нервно взглянул на три маленьких окна мастерской — узкие горизонтальные проемы, расположенные низко над поросшим травой булыжным покровом двора, с закопченными стеклами, похожими на глаза дохлой рыбы, холодные и безразличные. Стертые ступени слева от них вели вниз к крепко запертой двери. Поддавшись безотчетному побуждению, Джонс присел на корточки и заглянул внутрь в надежде, что толстые зеленые шторы, управлявшиеся с помощью длинных шнуров, окажутся незадернутыми. Снаружи стекла покрывал толстый слой грязи, но он протер их носовым платком и увидел, что никакая завеса не преграждает взору доступ в мастерскую.
Разглядеть что-либо толком в царившем там полумраке не представлялось возможным, но гротескные очертания восковых болванок, заготовок и инструментов время от времени призрачно вырисовывались в темноте по мере того, как Джонс перемещался от одного оконца к другому. Поначалу ему показалось, что в мастерской никого нет, но, заглянув в крайнее окно справа, ближайшее к арочному проходу, он увидел слабый свет в дальнем конце помещения и замер от удивления. Откуда там свет? Насколько он помнил, в самой глубине мастерской не имелось ни газовой, ни электрической лампы. Присмотревшись получше, Джонс различил большой вертикальный прямоугольник света — и тут до него дошло. Именно там находилась массивная дощатая дверь с громадным висячим замком — дверь, которая никогда не открывалась и над которой был грубо намалеван ужасный тайный символ из частично уцелевших манускриптов, посвященных запретной древнейшей магии. Видимо, сейчас дверь отворена — и за ней горит свет. Все прежние тревожные догадки относительно скрытого за дверью помещения замелькали у него в уме с утроенной силой.
Джонс бесцельно бродил по унылому кварталу почти до шести часов, а потом вернулся в музей с намерением нанести визит Роджерсу. Он сам толком не понимал причины своего настойчивого желания именно сейчас увидеться с ним — вероятно, им двигали некие подсознательные опасения, связанные с собачьим визгом непонятного происхождения и со светом за таинственной дверью, обычно запертой на огромный висячий замок. Служители уже собирались уходить, и Джонсу показалось, будто Орабона — все тот же чужеземного вида смуглый ассистент Роджерса — посмотрел на него со скрытой насмешкой. Взгляд этот произвел на Джонса пренеприятное впечатление, хотя он не раз видел, как парень посматривает на своего хозяина с точно таким же выражением.
Безлюдный демонстрационный зал выглядел поистине зловеще, но Джонс стремительно прошагал через него и постучал в дверь конторы-мастерской. Открывать явно не торопились, хотя внутри слышались шаги. Наконец, после повторного стука, загремел засов, и старинная шестифиленчатая дверь неохотно отворилась с протяжным скрипом, явив взору сутулую фигуру Джорджа Роджерса, бледного и с лихорадочно горящими глазами. Джонс сразу же понял, что хозяин музея пребывает не в обычном своем настроении. Он поприветствовал гостя странным тоном, недовольным и злорадным одновременно, и моментально заговорил о предметах самого жуткого и немыслимого свойства.
Древнейшие боги, существующие и по сей день; чудовищные жертвоприношения; неискусственное происхождение некоторых ужасных экспонатов, выставленных в отгороженной части зала, — все его обычные хвастливые заявления, но сегодня в голосе Роджерса слышались особо доверительные нотки. Очевидно, подумал Джонс, бедняга все глубже погружается в пучину безумия. Время от времени Роджерс украдкой поглядывал на запертую массивную дверь в глубине помещения и на кусок мешковины на полу рядом с ней, под которым угадывались очертания какого-то небольшого предмета. С каждой минутой Джонс нервничал все сильнее, и если еще совсем недавно он горел желанием прояснить странную историю с собакой, то теперь здорово сомневался, стоит ли вообще заводить разговор на эту тему.
Гулкий низкий голос Роджерса прерывался от возбуждения.
— Помните, что я рассказывал вам про разрушенный город в Индокитае, где некогда жили чо-чо? — лихорадочно тараторил он. — Когда вы увидели фотографии, вам пришлось признать, что я там был, пусть вы и считали, что змееподобное водоплавающее существо, выставленное в темном углу зала, изготовлено мной из воска. Если бы вы, подобно мне, своими глазами видели, как оно плавает, извиваясь в подземных озерах… Но у меня есть еще одно, размером покрупнее. Я никогда не говорил о нем, поскольку хотел довести дело до конца, прежде чем выступать с какими-либо заявлениями. Увидев снимки, вы поймете, что запечатленное на них природное окружение невозможно подделать, и думается мне, у меня есть еще один способ доказать, что Оно вовсе не плод моего воображения, воплощенный в воске. Вы никогда Его не видели: я проводил с Ним разные эксперименты, и потому Оно не выставлялось в зале. — Хозяин музея бросил странный взгляд на дверь с висячим замком. — Все началось с того длинного ритуала, описанного в восьмом фрагменте «Пнакотикских манускриптов». Когда я наконец разобрался в нем до конца, мне стало ясно, что он может иметь только одно значение. Задолго до образования страны Ломар, еще до появления человечества, на Крайнем Севере обитали некие существа, и Оно — одно из них. Мы отправились на Аляску, от форта Мортон поднялись вверх по Ноатаку, и Оно оказалось именно там, где мы предполагали. Руины исполинских сооружений, многие акры руин. Конечно, мы рассчитывали на большее — но ведь прошло три миллиона лет! И во всех эскимосских легендах содержатся верные указания на место! Нам не удалось уговорить ни одного из аборигенов пойти с нами, а потому пришлось вернуться на нартах обратно в Ном, за американцами. Орабона плохо переносил северный климат — сделался угрюмым и злобным. Позже я расскажу, как мы нашли Его. Взорвав толщу льда между пилонами центрального здания, мы обнаружили именно такую лестницу, какую ожидали увидеть. Там до сих пор сохранились резные изображения, и нам не составило особого труда убедить янки не заходить внутрь с нами. Орабона дрожал как осиновый лист — такое трудно представить в сравнении с его нынешним чертовски наглым видом. Он был достаточно наслышан о Древнейшем Знании, чтобы трястись от страха. Лучи небесного светила не проникали внутрь, но при свете факелов мы достаточно хорошо все рассмотрели. Мы увидели кости существ, обитавших на планете до появления человека — много геологических эпох назад, когда климат на севере был теплым. Иные останки принадлежали чудовищным созданиям, каких вы и вообразить не в силах. На третьем подземном уровне мы нашли трон из слоновой кости, столь часто упоминающийся древних письменах, — причем не пустой.
