Книга Ужас в музее, страница 98. Автор книги Говард Филлипс Лавкрафт

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ужас в музее»

Cтраница 98

Но ведь и было же чему поразиться! В наше время, в 1932 году, в современном городе Бостоне, человек смотрел на нечто таинственное, принадлежащее к неизвестному и бесконечно чуждому миру — миру, исчезнувшему с лица земли и изгладившемуся из нормальной человеческой памяти многие тысячелетия тому назад. Моим глазам предстало обширное помещение — огромный зал в циклопическом каменном строении, и я, казалось, смотрел на него, стоя в одном из его углов. Стены зала были испещрены резными изображениями столь ужасного характера, что даже в этом несовершенном отражении беспредельная их кощунственность и демонизм вызвали у меня дурноту. Невозможно допустить, чтобы исполнившие эту работу резчики были людьми или видели когда-либо в глаза хоть одно человеческое существо — созданные ими образы дышали неистовой, безмерной злобой. В середине зала виднелось подобие колоссального люка, распахнутого настежь как бы для того, чтобы позволить кому-то выйти наружу. Тот, кто вышел, наверняка был отчетливо виден ночным правонарушителям, когда внезапно открылись глаза мумии; но сейчас под моими линзами расплывалось лишь темное бесформенное пятно.

Я изучал правый глаз, применив самое сильное увеличение, когда случилось то, что потрясло меня окончательно. Мгновение спустя я горько пожалел о том, что не закончил обследование на этой стадии. Но азарт исследователя взял верх, и я обратил свои мощные линзы на левый глаз мумии, надеясь обнаружить на его сетчатке более отчетливое изображение. Руки мои тряслись от возбуждения и плохо слушались, словно сковываемые чьей-то злой волей. Наведя наконец оптику на фокус, я убедился, что здесь изображение менее тускло, чем в другом глазу. В каком-то мучительном проблеске я различил нечто, вздымавшееся в гигантском люке циклопической, незапамятно древней гробницы исчезнувшего мира, — и, издав нечленораздельный вопль, которого даже не устыдился, рухнул без чувств.

Когда я оправился от потрясения и возобновил осмотр, ни в одном из глаз жуткой мумии уже нельзя было различить ничего определенного. Об этом заявил полицейский сержант Киф, посмотревший в лупу, ибо я уже не находил в себе сил снова увидеть это чудовищное существо. Я же благодарил все силы космоса за то, что мне не пришлось заглянуть в глаза мумии хоть минутой раньше. И я должен был собрать всю свою решимость, чтобы в ответ на настойчивые расспросы присутствующих поведать о том, что довелось мне увидеть в этот ужасный момент откровения. Поистине я рта не мог раскрыть, пока мы все не сошли вниз, в контору, — подальше от образа адской твари, которая просто не имела права на существование. Ибо я уже начал ощущать в своем мозгу средоточие самых диких и фантастических представлений о мумии и ее остекленевших, выпученных глазах — ведь в них отражался некий род демонического сознания, навсегда вобравшего в себя то, что ему пришлось вдруг увидеть, и тщетно пытающегося пронести страшное послание через бездны времен. Это явно грозило мне безумием — но, в конце концов, подумал я, мне легче будет избежать этого, если рассказать другим о том, что я успел увидеть.

Собственно, рассказ мой не был долог. В глазах мумии я увидел отражение вываливающегося из широкого зева люка в центре циклопической гробницы бегемотоподобного чудовища, столь ужасного, что сразу отпали сомнения в его способности убивать все живое одним своим видом. Даже сейчас мне недостает слов, чтобы описать его. Гигантский монстр — со щупальцами — с хоботом — с глазами спрута — полуаморфный — перетекающий — наполовину чешуйчатый, наполовину покрытый кожаными складками — брр! Но ничто из сказанного не могло бы даже в малой мере очертить весь внушаемый им омерзительный, кощунственный, невообразимый для человека, внегалактический ужас и всю неописуемую злобность этого угрожающего всеобщей гибелью порождения мрачного хаоса и безграничной ночи. Когда я пишу эти строки, возникающий в моем мозгу образ вновь отбрасывает меня, обессиленного и расслабленного, назад, в те жуткие минуты, и вызывает во мне приступ тошноты. Рассказывая обо всем увиденном собравшимся в конторе людям, я напрягал все силы, чтобы вновь не лишиться сознания, вернувшегося ко мне после мгновенного обморока.

Не менее были потрясены и мои слушатели. В течение четверти часа никто из них не посмел поднять голос выше робкого шепота; слышались испуганные ссылки на ужасные легенды из «Черной книги», на недавние газетные сообщения о культовых волнениях, на предшествующие инциденты в музее. Этот Гхатанотхоа… Даже самое малое, в меру искусно сделанное изображение его грозило окаменением — жрец-еретик Т'йог — подложный свиток — жрец так и не вернулся назад — истинный свиток, способный полностью или частично снять жестокие, злобные чары, — дошел ли он до наших дней? — жуткие, кровавые культы — подслушанные в музее фразы — «не кто, как он» — «он тогда взглянул в его глаза» — «он знает все, хотя и не может ни видеть, ни чувствовать» — «он пронес память через века» — «истинный свиток освободит его» — «только он может сказать, где найти Это»… И лишь целительный рассвет вернул нас к нормальному психическому состоянию, к здравомыслию, которое наконец закрыло эту тему как нечто такое, о чем не следует больше говорить и даже думать.

Прессе мы предоставили весьма краткую информацию и в дальнейшем соблюдали достигнутый с газетами уговор, благодаря чему удалось избежать новой шумихи, когда вскрытие трупа фиджийца показало, что его внутренние органы, будучи герметически запечатанными со всех сторон окаменевшей плотью, сами по себе остались неповрежденными и представили аномалию, которую врачи долго и с удивлением обсуждали. Мы слишком хорошо понимали, куда завели бы все эти подробности желтую прессу, помнящую о легендарных жертвах Гхатанотхоа с их нетронутым мозгом и сохранившимся сознанием.

Не располагая всеми сведениями, охотники за сенсациями, однако, обратили особое внимание на тот факт, что один из двух проникших в музей правонарушителей — тот, что держал в руках свиток и, по всей вероятности, просунул его к мумии через пролом в стеклянной витрине, не подвергся окаменению, в то время как другой — не имевший свитка — обратился в камень. Когда же от нас потребовали провести эксперимент: приложить свиток к каменисто-кожистому телу фиджийца и к самой мумии, — мы с негодованием отказались потворствовать вредным суевериям. Мумию, естественно, убрали с глаз публики и перевели в музейную лабораторию, чтобы в свое время провести, в присутствии медицинских авторитетов, надлежащее научное обследование. Памятуя о былых инцидентах, мы содержали ее под строгой охраной, но даже при этом 5 декабря в 2 часа 25 минут ночи была совершена новая попытка проникнуть в музей. Благодаря вовремя сработавшей системе сигнализации преступный замысел был пресечен, хотя, к сожалению, преступнику — или преступникам — удалось скрыться.

Я чрезвычайно рад, что ни один намек на все случившееся после того не стал достоянием широкой публики, и очень надеюсь, что в дальнейшем она так и останется в полном неведении. К сожалению, утечка информации вполне возможна, и я не знаю, как поступят с этой рукописью мои душеприказчики; но, по крайней мере, к тому времени, когда раскроются все факты, эта история уже не будет в памяти множества людей столь болезненно свежей. Кроме того, никто не поверит в ее действительность, если обо всем открыто расскажут. Такова уж типичная реакция большинства читающей публики. Она готова проглотить что угодно, если это исходит от желтой прессы, но осмеивает и отвергает как явную ложь самые замечательные и парадоксальные откровения. Впрочем, возможно, что для психического здоровья людей так оно и лучше.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация