Беспардон дондондон.
Соринки, соскребая соринки с заскорузлого ногтя. Соринки.
Ужасно! И золото закраснелось сильней.
Сиплую ноту флейтой выдул.
Выдул. О, Блум, заблумшая душа.
Золотых корона волос.
Роза колышется на атласной груди, одетой в атлас, роза Кастилии.
Напевая, напевая: Адолорес.
А ну– ка, кто у нас… златовлас?
Звонок сожалеющей бронзе жалобно звякнул.
И звук чистый, долгий, вибрирующий. Медленно замирающий звук.
Маняще. Нежное слово. Взгляни! Уж меркнут звезды. О, роза! Ноты, щебечущие ответ. Кастилии. Утро брезжит.
Звякая дребезжа катила коляска.
Монета звякнула. Кукушка закуковала.
Признание. Sonnez. С тобой. Подвязка оттянута. Расстаться не могу.
Хлоп. La cloche! Хлопнула по бедру. Признание. Теплому. Милый друг, прощай!
Позвякиванье коляски. Блу.
Громыхнули сокрушительные аккорды. Когда любовь горит. Война! Война!
Барабанная перепонка.
Парус! Платочек, веющий над волнами.
Потеряно. Дрозд высвистывал. Все уж потеряно.
Зачесалось. У него.
Когда явился. Увы!
Сполна возьми. Полнокровное биенье.
Трели льются. Ах, маня! Заманивая.
Марта! Приди!
Хлопхлоп. Хлохлохлоп. Хлоплоплоп.
Господи никог давжиз нионнеслы.
Пэт лысый глухарь принес бювар нож забрал.
Зов ночной в лунном свете: вдали, вдали.
Я так печален. P.S. Я одинокий облумок.
Слушай!
Моря звучащий горн, витой, рогатый, прохладный. У тебя? Себе а потом другой плеск и беззвучный рев.
Жемчужины: когда она. Рапсодии Листа. Ш-ш-шип.
А вы не?
Не – нет-нет – не верила – Лидлид. Петух потоптать да покукарекать.
Черные.
Нижние октавы. Давайте же, Бен, давайте.
Потужит да и обслужит. Хи-хи. Дела не плохи.
Но погоди!
Во мрачной пещере, в недрах земли. Груды руды.
Naminedamine. Все погибли. Все пали в бою.
Крохотные завитки, девичьих волос трепещущий папоротниковый узор.
Аминь! С яростным скрежетом зубов.
Взад– вперед. Вперед-взад. Кол прохладный торчал.
Бронзолидия подле Златомайны.
Мимо бронзы и золота в густозеленой тени океанских глубин. Блум.
Старина Блум.
В дверь тук-тук, в двери стук, покукарекать да потоптать петух.
Молитесь о нем! Молитесь, добрые люди!
Его узловатые пальцы, прищелкивая.
Большой Бенабен. Большой Бенбен.
Последнюю розу Кастилии лета покинул блум печальный блуминокий облумок.
Пи– и! Маленький ветерок протянул и-и.
Честные граждане. Лид Кер Кау Де и Долл. Вот-вот. Как и ты. Поднимут твой динь и дон.
Пффф! Ох!
Где бронза из близи? Где злато из дали? Где копыта?
Пуррр. Дзиинь. Гррамгр.
Вот тогда, но не прежде чем тогда. Будет напррпффис. Моя эпррритапфффия.
Кончил.
Начинай!
За бронзой золото, головка мисс Кеннеди за головкой мисс Дус, поверх занавески бара, слушали как проносятся вице-королевские копыта, как звенит сталь.
– А это она? – спросила мисс Кеннеди.
Мисс Дус отвечала да, сидит рядом с самим, в жемчужно-сером и eau de Nil.
[1059]
– Какое изящное сочетание, – сказала мисс Кеннеди.
Вдруг вся оживившись, мисс Дус возбужденно проговорила:
– Смотри-ка, вон тот, в цилиндре!
– Где-где? Который? – откликнулось еще возбужденней золото.
– Во второй карете, – сказали смеющиеся губы мисс Дус, влажно блеснув на солнце. – Сюда смотрит. Пусти-ка, гляну.
Бронзовою стрелой метнулась она к другому окну, расплюснула лицо на стекле, в туманном кружке от ее возбужденного дыхания.
Влажные губы прощебетали:
– Заметил! Убит насмерть!
Она хихикнула:
– Я рыдаю! Эти мужчины – ну потрясающие идиоты!
Впрочем, не без печали.
Мисс Кеннеди печально прогуливалась, выйдя из полосы света и заплетая выбившуюся прядку волос за ушком. Печально прогуливаясь, уж золотом не сияя, она закручивала, заплетала прядку. Печально заплетала она загулявшую золотую прядку за изогнутым ушком.
– Уж кому раздолье, так это им, – печально возразила она.
Мужчина.
Блукто двигался мимо трубок Муленга, храня на груди прелести греха, мимо антиквариата Уайна, храня в памяти прелестные греховные речи, мимо тусклого и погнутого столового серебра Кэрролла, ради Рауля.
Коридорный к ним, к ним в баре, к ним барменшам подошел. Для них, его не удостоивших взглядом, брякнул на стойку он поднос с задребезжавшими чашками. И – Вот он, чай ваш, – сказал.
Мисс Кеннеди с манерными жестами переставила поднос ниже, на перевернутый ящик от минеральной воды, подальше от взоров, вниз.
– Это чего там? – звонко полюбопытствовал не знающий манер коридорный.
– Сам догадайся, – отрезала мисс Дус, покидая свой наблюдательный пункт.
– Твой ухажер, небось?
На что бронза с высокомерием:
– Я на тебя пожалуюсь миссис де Месси, если еще раз услышу такое беспардонное нахальство.
– Беспардон дондондон, – огрызнулось дерзкое рыло, меж тем как он двинулся прочь как она грозилась откуда пришел.
Блум.
Нахмурившись над своим цветком, мисс Дус заявила:
– Этот шпингалет совсем распустился. Если он не будет себя прилично вести, я ему уши оборву.
С видом леди, изящное сочетание.
– Не обращай внимания, – посоветовала мисс Кеннеди.
Она налила чай в чашку, потом снова в чайник из чашки. Они укрылись за скалой стойки, поджидая на подставках, ящиках стоймя, пока чай настоится.
Они оправляли блузки из черного атласа, метр два шиллинга девять, поджидая, пока чай настоится, и два шиллинга семь.
Да, за бронзой вблизи золото поодаль слышали сталь вблизи, звон копыт поодаль, слышали сталь копыт, звон копыт, звонкосталь.
