На следующий день я вернулся к источнику. Так как я сперва отметил это место угольком, то теперь без труда нашел его. Став у цели, я начал громко призывать колдунью и просить прощения за то, что осмелился совершить омовение в её источнике. И на сей раз, однако, я совершил омовение в ручье, после чего разложил свои припасы, которых, руководимый таинственным предчувствием, принес с собой на двоих. Я ещё не успел приступить к своему пиру, как услышал шум в источнике и из него вышла волшебница, смеясь и обрызгивая меня водой.
Она побежала к кусту, надела сухое платье и села рядом со мной. Ела как простая смертная, но не произнесла ни слова. Я вообразил себе, что таков обычай волшебниц, и ничего против него не имел.
Дон Хуан Авадоро познакомил тебя со своими приключениями, поэтому ты вспоминаешь, конечно, что моя волшебница была его дочерью Ундиной, которая ныряла под своды скал и из своего озера выплывала в залив.
Ундина была непорочна, а, вернее, не ведала ни греха, ни невинности. Наружность её была такой пленительной, обхождение таким простым и привлекательным, что в грезах видя себя мужем волшебницы, я страстно влюбился в неё. Это продолжалось целый месяц. Однажды шейх велел призвать меня. Я застал у него собравшимися всех шестерых предводителей семейства. Среди них был и мой отец.
— Сын мой, — сказал он мне, — ты покинешь наши пещеры и отправишься в те счастливые края, где исповедуют веру пророка.
Слова эти остановили кровь в моих жилах. Мне было все равно: умереть или разлучиться с волшебницей.
— Дорогой отец, — вскричал я, — позволь мне никогда не покидать этих подземелий.
Едва я произнес эти слова, как увидал все кинжалы занесенными над своей головою.
Отец, казалось, первым был готов пронзить моё сердце.
— Я согласен умереть, — сказал, я, — но позволь мне сперва поговорить с матерью.
Мне была оказана эта милость; я кинулся в её объятья и рассказал ей мои приключения с волшебницей. Матушка очень удивилась и ответила:
— Дорогой Масуд, я не думала, что волшебницы существуют на свете. Впрочем, я в этом не разбираюсь, но неподалеку отсюда обитает один необычайно мудрый еврей, которого я об этом спрошу. Если та, которую ты любишь, волшебница, то она везде и повсюду сумеет найти тебя. Однако, с другой стороны, ты знаешь, что малейшее непослушание карается у нас смертью. Старейшины наши возымели относительно тебя великие намерения, повинуйся им как можно покорнее и старайся заслужить их благосклонность.
Слова моей матушки произвели на меня сильное впечатление. Я воображал, что ведь и в самом деле — волшебницы всемогущи и что моя колдунья отыщет меня хотя бы на краю света. Я пошел к отцу и дал присягу слепо повиноваться любым приказам.
На следующий день я выехал вместе с неким жителем Туниса по имени Сид-Ахмед, который сначала отвез меня в свой родной город, один из роскошнейших на свете. Из Туниса мы отправились в Загуан, маленький городок, славящийся изготовлением алых шапочек, известных под названием фесок. Мне сказали, что неподалеку от гор находится странное здание, состоящее из молельни и галереи, обступающей полукругом маленький бассейн. Вода струей выливается из капеллы и наполняет бассейн. В древние времена вода из бассейна входила в акведук, по которому она текла в Карфаген. Говорили также, что капелла посвящена какому-то божеству источника. Безумный, я вообразил себе, что божество это — моя волшебница. Я отправился к источнику и начал призывать её изо всех сил. Лишь эхо было мне ответом. Говорили мне также в Загуане о Дворце духов,
[317] руины которого находились в нескольких милях от городка, в глубине пустыни. Я пошел туда и увидел круглое здание, возведенное с необычайным вкусом. Я заметил какого-то человека, сидящего на руинах и рисующего. Я спросил его по-испански, правда ли, что духи возвели этот дворец. Он усмехнулся и ответил мне, что это театр, в котором древние римляне устраивали битвы диких зверей, и что место это, ныне называющееся эль-Джем, было некогда той самой прославленной Замой.
[318] Объяснение путешественника нисколько меня не увлекло; я предпочел бы встретить духов, которые поведали бы мне о моей колдунье.
Из Загуана мы отправились в Кайруан, прежнюю столицу могущественных махди. Это был огромный город с сотней тысяч жителей, мятежных, прирожденных бунтовщиков, в любой момент готовых восстать. Мы провели там целый год. Из Кайруана мы перебрались в Гадамес, маленькое независимое государство, которое составляло часть Белед-эль-Джери, или Страны Фиников. Так называют земли, простирающиеся между хребтом Атласских гор и песчаной пустыней Сахарой. Финиковые пальмы настолько пышно растут в этих краях, что одно дерево может целый год кормить человека воздержанного, а из таких и состоит тамошний народ. Однако там нет недостатка и в других средствах пропитания, как злак, называемый дурро, а также длинноногие и почти голые бараны, мясо которых воистину превосходно.
Мы встретили в Гадамесе множество мавров родом из Испании. Не было среди них ни Зегрисов, ни Гомелесов, много, однако, было семейств, искренне к нам привязанных; во всяком случае, это была страна беженцев. Не прошло и году, как я получил от моего отца письмо, завершающееся следующими словами:
«Матушка велит тебе сказать, что волшебницы — это обыкновенные женщины и что у них даже есть дети». Я понял, что моя волшебница была такой же простой смертной, как и я, и мысль эта несколько успокоила моё воображение.
Когда шейх досказывал эти слова, один из дервишей возвестил нам, что ужин уже на столе, и мы весело пошли к столу.
День шестьдесят четвертый
На следующий день я не преминул отправиться в рудник, где ревностно трудился, как самый заправский рудокоп. Вечером пошел к шейху и просил его, чтобы он соизволил продолжать свой рассказ, что он и сделал в таких словах:
Продолжение истории шейха Гомелесов
Я говорил тебе, что получил от отца письмо, из которого узнал, что волшебница моя — обыкновенная женщина. Я находился тогда в Гадамесе. Сид-Ахмет отправился со мной в Фесан, страну большую, чем Гадамес, но менее плодородную, где все обитатели чернокожие. Оттуда мы отправились в оазис Аммона, где должны были дожидаться вестей из Египта.
Люди, посланные нами, возвратились две недели спустя с восемью дромадерами. Поступь этих животных невозможно было выносить, однако нужно было терпеть это в течение восьми часов непрерывно. Когда мы останавливались, каждому дромадеру давали шарик из риса, камеди и кофе; мы отдыхали в течение четырех часов и затем вновь пускались в путь.
На третий день мы остановились в Бахр-бела-ма, или на Море без воды. Это — широкая песчаная долина, усеянная ракушками; мы не заметили никаких следов растений или животных. Вечером мы прибыли на берег озера, вода которого насыщена едким натром,
[319] являющимся своего рода солью. Там мы покинули наших проводников и дромадеров; ночью мы оставались одни — Сид-Ахмет и я. На рассвете к нам прибыло восемь рослых силачей, они посадили нас на носилки, чтобы перенести через озеро.
