c. Девять дней и девять ночей Ниоба оплакивала своих мертвых детей и вдруг обнаружила, что их некому даже похоронить, потому что Зевс, встав на сторону Лето, превратил всех фиванцев в камень. На десятый день Олимпийцы сами соблаговолили совершить погребение. Ниоба бежала за море, на гору Сипил, родину своего отца Тантала, где Зевс, движимый состраданием, превратил ее в изваяние, которое до сих пор ранним летом проливает обильные слезы1.
d. Все люди скорбели по Амфиону и жалели, что его род прекратился, но никто не скорбел по Ниобе, кроме ее такого же высокомерного брата Пелопа2.
1Гигин. Мифы 9 и 10; Аполлодор III.5.6; Гомер. Илиада XXIV.612 и сл.; Овидий. Метаморфозы VI.146—312; Павсаний V.16.3; VIII.2—3 и I.21.5; Софокл. Электра 150—154.
2Овидий. Метаморфозы VI.401—404.
* * *
1. Количество детей Ниобы у Гомера равно двенадцати, у Гесиода (согласно некоторым схолиям) — двадцати, у Геродота — четырем, а у Сапфо — восемнадцати. Однако, по свидетельству, которым пользовались Еврипид и Аполлодор и которое лучше всего согласуется со здравым смыслом, у Ниобы было семеро сыновей и семеро дочерей. Поскольку в фиванском варианте мифа Ниоба называется внучкой титана Атланта, в аргосском мифе — она дочь или мать Форонея (см. 57.a), который также назван титаном (Аполлодор II.1.1), или Пеласга, а также может считаться первой смертной женщиной — возлюбленной Зевса (Аполлодор. Там же; Павсаний II.22.6), этот миф может свидетельствовать о поражении, которое семеро титанов и семеро титанид потерпели от олимпийцев. Гора Сипил могла быть последним местом, где в Малой Азии еще сохранялся культ титанов, как он сохранялся в греческих Фивах. Изваяние Ниобы — это гора, которая чем-то напоминает человеческую фигуру, которая словно бы плачет, когда от солнечных лучей на ее вершине начинает таять снег. Сходство усиливает хеттская мать-богиня, изваяние которой вырублено там в скале примерно в конце XV в. до н.э. «Ниоба», возможно, означает «снежная», а b соответствует v в латинском слове nivis или ph в греческом слове nipha. Одну из ее дочерей Гигин называет Хиадой, причем на греческом языке это слово может иметь смысл лишь в том случае, если оно произошло от редукции слов chionos niphades («снежинки»)
[123].
2. Пафений («Любовные истории» 33) рассказывает о наказании Ниобы по-другому. Якобы по наущению Лето, отец Ниобы возжелал совершить с ней инцест, и, когда она отвергла его, он сжег всех ее детей. Поскольку мужа ее к тому времени растерзал дикий вепрь, Ниоба не снесла своего несчастья, бросилась со скалы и разбилась. Этот рассказ, подкрепленный схолиями к «Финикиянкам» Еврипида (159), возник под влиянием мифов о Кинире, Смирне или Мирре и Адонисе (см. 18.h) и обычая сжигать младенцев, принося их в жертву богу Молоху (см. 70.5 и 156.2).
78. Кенида и Киней
Посейдон однажды разделил ложе с нимфой Кенидой, дочерью магнесийца Элата или, как говорят некоторые, лапифа Корона, и спросил ее, что она хочет за свою любовь.
— Сделай из меня, — сказала она, — неуязвимого воина, а то мне надоело быть женщиной.
Посейдон, как и обещал, изменил ее пол, и она стала Кенеем, добившимся таких военных успехов, что лапифы вскоре избрали ее своим царем. Она даже родила сына Корона, которого позднее убил Геракл, когда сражался с дорийцем Эгимием. Кенею так понравилось его новое состояние, что он на рыночной площади, где собирался народ, установил копье и заставил людей приносить ему жертвы, как богу, и не почитать больше никаких богов.
b. Зевс, прослышав о таком высокомерии Кенея, стал подстрекать кентавров, чтобы они убили его. На свадьбе Пирифоя они внезапно напали на Кенея, но тому без труда удалось убить пять или шесть из кентавров и остаться невредимым потому, что их оружие отскакивало от его заговоренной кожи, не причиняя никакого вреда. Но оставшиеся в живых кентавры стали бить его по голове стволами еловых деревьев, пока не вогнали в землю, а затем сложили над ним огромную поленницу. Кеней задохнулся и умер. Потом из поленницы вылетела птица с крыльями цвета песка, в которой присутствовавший при этом прорицатель Мопс признал душу Кениды, и, когда они решили похоронить труп, их глазам предстало тело женщины1.
1Аполлодор I.9.16; II.7.7 и Эпитома I.22; Аполлоний Родосский I.57—64 и схолии; Гигин. Мифы 14; Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия VI.448; Овидий. Метаморфозы XІІ.458—531.
* * *
1. В мифе присутствуют три самостоятельных мотива. Во-первых, это обычай, который еще не исчез в Албании и согласно которому девушки, вступающие в военную дружину, облачались в мужские одежды, поэтому, когда они гибли в бою, враги удивлялись, обнаружив их истинный пол. Во-вторых, это отказ лапифов признать над собой эллинов. Установленное для поклонения копье, скорее всего, было столпом, установленным в честь богини народившейся луны Кениды или Элаты («ель»), священным деревом которой считалась ель. Лапифы потерпели поражение от эолийцев из Иолка, которые с помощью своих союзников, кентавров, насадили среди них культ своего бога Посейдона, но оставили без изменений их родовые законы, за исключением того, что, как и в Аргосе, предводительница племени была обязана носить искусственную бороду, чтобы утвердить свое право гражданской и военной правительницы. Так Кенида стала Кенеем, а Элата-женщина превратилась в Элата-мужчину. Об аналогичном изменении пола до сих пор еще объявляет Южная царица — соправительница королевства Лози, что в бассейне реки Замбези. Вступая в дом совета, она провозглашает: «Я превратилась в мужчину!» Это происходит потому, что одна из ее родственниц по женской линии захватила в свое время партиархальный трон. В-третьих, это ритуал, запечатленный на чернофигурной амфоре (см. 9.1), на которой обнаженные мужчины, вооруженные колотушками, бьют по голове изваяние матери-земли, очевидно, для того, чтобы освободить Кору, дух Нового года, поскольку «Кенида» означает «новая».
2. Птицей с крыльями цвета песка могла быть любая птица, в зависимости от времени года, когда исполнялся этот обряд. Весной, например, такой птицей могла быть кукушка (см. 12.1).
79. Эригона
Хотя Ойней был первым смертным, которому Дионис вручил виноградную лозу, первым, кто стал делать вино, оказался Икарий. Он угостил первым своим вином нескольких пастухов в Марафонских лесах у подножия горы Пентеликон, и те, смешав вино с водой, как позднее советовал Энопион, так опьянели, что у них стало двоиться в глазах. Думая, что их околдовали, они убили Икария. Собака Икария Мера видела, как его погребли под сосной, и привела туда его дочь Эригону, ухватив зубами за подол платья. Эригона выкопала труп и с отчаяния повесилась на той же сосне, помолясь богам о том, чтобы все афинские девушки разделили с ней эту участь, пока Икарий лежит неотмщенным. Хотя слышали ее только боги, а пастухи, убившие Икария, бежали за море, вскоре молодых афинянок стали одну за другой находить повесившимися на сосне. Это продолжалось до тех пор, пока Дельфийский оракул не сказал, что их жизни требует Эригона. Виновных в гибели Икария пастухов нашли и повесили, потом учредили ныне отмечающийся праздник вина с жертвенными возлияниями в честь Икария и Эригоны. Девушки во время этого праздника перекидывали через ветви веревки и крепили к ним небольшие дощечки. Так были изобретены качели. С ветвей также свисали маски, которые вращались на ветру.
