Комендант был в штатском — этакий полупортье-полусыщик. Он даже не раскрыл поданного ему удостоверения. Постукивая его твердым корешком по столу, с любезной улыбкой осведомился, откуда Вайс прибыл.
С такой же любезной улыбкой Вайс, в свою очередь, спросил коменданта, нравится ли ему Ницца, и предложил:
— Если нравится, будем считать, что я приехал из этого прелестного городка. — И тут же строго, уже без улыбки, предупредил: — О моем прибытии доложите майору Штейнглицу не раньше, чем я приму ванну, приведу себя в порядок и повидаюсь с герром Лансдорфом. Он обо мне осведомлялся?
Комендант раскрыл удостоверение Вайса.
— Голубчик, — с упреком сказал Вайс, — герр Лансдорф мог забыть, что там написано. Возможно, он спросит только, осведомлялся ли о нем кто-либо из его друзей. Ведь так?! — Победоносно взглянув на коменданта, произнес небрежно: — Так вот, после того как вы проводите меня в мою комнату, можете сообщить герру Лансдорфу, что я уже осведомлялся о нем.
Иоганн столь упорно стремился попасть в эту гостиницу для того, чтобы застать здесь своих начальников и успеть кое о чем поговорить с ними во внеслужебной обстановке — ведь она всегда располагает к откровенности.
Покоренный властной самоуверенностью Вайса, комендант приказал служителю проводить его, полагая, что, пока приезжий будет устраиваться в отведенной ему комнате, можно успеть навести о нем дополнительные справки у дежурного гестапо.
Вайс уже было последовал за служителем к лифту, как вдруг увидел, что по красному ковру, устилающему лестницу, спускается Ангелика Бюхер, а вслед за ней важно шествует, как всегда, бледный и изможденный полковник Иоахим фон Зальц.
Вайс замер, вытянулся и коротким кивком приветствовал эту пару. Он разрешил себе чуть улыбнуться Ангелике и просиять восхищенным взглядом. Тем особенным взглядом, который оценивает не столько лицо женщины, сколько ее фигуру. И хорошо сложенным женщинам такие взгляды не кажутся оскорбительными.
— Ба! Иоганн! — сказала Ангелика и протянула ему узкую, затянутую в кожаную перчатку руку.
Вайс галантно коснулся губами перчатки. Полковник остановился, озабоченный, так как не знал, следует ему узнавать этого человека или не следует.
Вайс, на мгновение зажмурясь, сказал Ангелике:
— Вы, как всегда, ослепительны!
— Вы за кем-нибудь приехали? — задал вопрос полковник, желая показать, что он вспомнил этого шофера.
— Да, — сказал Вайс. — К герру Лансдорфу. — И произнес безразличным тоном: — Мне надо с ним кое о чем посоветоваться. — Взглянул на часы, добавил: — Но, я полагаю, у меня будет еще достаточно времени для этого.
— В таком случае вы позавтракаете с нами, — сказала Ангелика. И, с упреком оглянувшись на полковника, объяснила: — Фрау Дитмар говорила мне, что господин Вайс успешно продвигается по службе.
Вайс многозначительно усмехнулся, склонил голову и, уже адресуясь к полковнику, сказал:
— Смею высказать уверенность, что теперь уже мы раньше, чем сами москвичи, узнаем, какая в Москве погода. Хайль Гитлер! — Прошел к двустворчатой двери ресторана и, пропуская вперед полковника и Ангелику, небрежно приказал коменданту: — Доложите герру Лансдорфу и майору Штейнглицу, что я буду здесь.
Вайсу очень хотелось, чтобы оба они застали его в обществе фон Зальца. Но тут же он подумал, что, пожалуй, чересчур развязно ведет себя, и попросил полковника:
— Будет большой любезностью с вашей стороны, если вы пригласите их!
Нужды в этой просьбе не было. Лансдорф и Штейнглиц уже завтракали в ресторане, каждый за своим столиком. И Вайс сумел так ловко представить даме сначала Лансдорфа, а затем и Штейнглица, что полковнику не оставалось ничего другого, как пригласить их обоих к своему столу.
Штейнглицу, без всякого сомнения, было лестно оказаться в обществе полковника. Что же касается Лансдорфа, то тот сразу же со старомодным изяществом начал непринужденно ухаживать за девушкой, совсем не интересуясь, нравится это полковнику или не нравится.
Разговор с ней он вел на столь тончайшей грани приличия и неприличия, что нельзя было не подивиться его опытности в той области, которая, как казалось Иоганну, могла служить для него лишь предметом воспоминаний.
Этот весьма оживленно начавшийся завтрак оказался вдвойне полезен Вайсу. Во-первых, знакомство с полковником сильно возвысило его в глазах начальства. Во-вторых, комендант отвел ему комнату значительно лучше той, какую вначале предполагал дать этому нагловатому абверовцу с небольшим чином, но, как выяснилось, вполне обоснованным высокомерием.
Оказалось, что по поручению полковника Ангелика посетила женскую разведывательную школу и присутствовала на занятиях. Она сказала Лансдорфу:
— Странно, — но во всем, что касается технической подготовки, они очень сообразительны. Но когда я стала допрашивать о самых элементарных женских приемах, необходимых при вербовке агентуры, то в этом вопросе они проявили удивительную тупость.
— Может, фрейлейн поделится со мной теми знаниями, которыми она обладает? — игриво осведомился Лансдорф. — Возможно, я окажусь достойным учеником.
Штейнглиц грубо хохотнул.
— Черт возьми, фрейлейн, вы просто умница! Убедите герра Лансдорфа создать школу из девиц, обладающих подобными талантами, — и мы все готовы стать кадетами в этой школе.
Фон Зальц сказал недовольно:
— Фрейлейн Ангелика ставит важные вопросы о принципе подготовки женской агентуры, ибо сильная сторона каждой женщины определяется ее умением воздействовать на слабости мужчин.
— Если мужчина слаб, то на него уже ничто не может воздействовать! — вздохнул Лансдорф.
— Браво! — воскликнул Ангелика. — Вы просто прелесть, герр Лансдорф!
Штейнглиц, наливая себе коньяк, сказал озабоченно:
— Баба-агентка… — и брезгливо оттопырил губы. — Они годятся в мирное время и не против русских.
— Но почему? Разве бог сотворил их иначе, чем нас? — насмешливо осведомился полковник.
Штейнглиц залпом выпил коньяк и, переведя дух, ответил грубо:
— А потому, что эти дикари, как монахи в серых сутанах, бросаются сейчас только на одну дамочку, состоящую целиком из костей. И она уже помчалась в нашу сторону, как беглая девка из солдатского дома, где ей сильно доставалось.
— Не понимаю ваших аллегорий, — нахмурил брови полковник.
Вайс пояснил:
— Герр майор дает нам понять, что если силой оружия не удалось сразу убедить противника в нашей победе, то вряд ли женские чары могут склонить его к иному о нас мнению.
— Вот именно, — буркнул Штейнглиц, — чары! — И, глядя на Ангелику пустыми глазами, галантно заявил: — Но если б вы, фрейлейн, работали против нас, клянусь — перед вами я бы не устоял.
