Стремясь к «математической химии», применяя законы физики к познанию химических явлений, он не увлекался выдумками гипотез, а главнейшей задачей для себя считал проведение опытов. Этого требовала практика, в частности его работа над синтезом разноцветного стекла для мозаики.
Организация лаборатории как базы для химических исследований сопровождалась созданием или усовершенствованием ее оборудования. Ломоносов не ограничился решением насущных практических задач, скажем, стекольного производства. Размах его замыслов был поистине титаническим. Методы физической химии он стремился использовать для познания структуры материи.
«Я буду трудиться, — писал он, — над тем, чтобы: 1) определять удельный вес химических тел; 2) исследовать взаимное сцепление их частиц: а) путем излома, в) путем сжимания, с) путем стачивания на камне, d) для жидкостей — путем счета капель; 3) описывать фигуры кристаллизующихся тел; 4) подвергать тела действию Папенова котла; 5) всюду наблюдать степени теплоты… одним словом, по возможности пытаться исследовать то, что может быть измерено, взвешено и определено при помощи практической математики».
Удивительно. Где техническая база, специалисты, рабочее время, наконец? Ничего нет, кроме нескольких иноземных «махин» (как тогда выражались), да и то не во всем пригодных или удобных для производства некоторых из намеченных опытов!
Все это Ломоносову пришлось создавать по своим проектам. Умелые мастеровые при Академии были, и надо было только дать им толковые задания. Пришлось ученому засучив рукава взяться за работу.
Он придумал специальные точила для изучения истираемости твердых тел; прибор для определения «вязкости жидких материй по числу капель»; усовершенствовал котел Папена для получения высоких температур и давлений… Нет, перечислять все было бы долго и утомительно. Да и не все описания приборов или чертежи дошли до нас.
Многое из того, что создано Ломоносовым, нельзя оценить без учета научно-технического уровня его времени. Казалось бы, велико ли достижение — использовать для химических наблюдений микроскоп? А ведь и в этом Ломоносов оказался первым. Впервые в истории химии он наблюдал в микроскоп ход реакции.
Он придумал опыт, позволяющий исследовать траекторию частиц железа, выбрасываемых из проволоки при взаимодействии с азотной кислотой. По результатам наблюдений построил геометрическую схему и по законам математики, почти как доказательство теоремы, сформулировал научные выводы об особенностях структуры железа.
Он усовершенствовал микроскоп, предложив вместо отвинчиваемых объективов, неудобных в работе, использовать, как сейчас называют, салазочный револьвер — подвижную дощечку с прикрепленными на ней объективами. Этот прием английские оптики применили через десятилетие.
«В общей сложности за годы своей творческой деятельности, — пишет И.Б. Литинецкий, — он усовершенствовал, изобрел и ввел в физическую химию несколько десятков приборов, аппаратов, установок, инструментов и приспособлений».
Помещик из крестьян
В 1750 году Ломоносов написал «Идиллию» с посвящением: «Ее императорского величества малороссийского обоих сторон Днепра и войск запорожских гетману, действительному камергеру, Академии наук президенту, лейб-гвардии Измайловского полку подполковнику и разных орденов кавалеру, сиятельнейшему графу Кирилу Григорьевичу Разумовскому идиллия, которою усердное свое почтение засвидетельствует Академии наук профессор Михайло Ломоносов».
Столь пространный перечень чинов и званий словно нарочно подчеркивает происхождение сего сиятельства. Присутствуют в «Идиллии» муза эпической поэзии Каллиопа, днепровская нимфа Левкия и «тамошний пастух» Дафнис.
Это произведение пронизано доброй иронией. Каллиопа провозглашает:
Един теперь у нас предстатель Полидор.
Богиня, что поля пространны управляет
И щедрою Парнас рукою украшает,
Ему вручила жезл, чтоб в сих лугах пасти.
Ясно, что богиня — это императрица, а жезл — гетманская булава или, возможно, бразды правления Академией наук. И кому этот жезл? Пастушку Полидору, которому предстоит пасти свои послушные стада запорожцев и академиков. Ведь гетман «обоих сторон Днепра», президент Академии граф Разумовский сравнительно недавно был малоросским пастушком!
О нем Дафнис сообщает:
Вчерась меня кругом обстали
Пастушки с красных наших гор
И с жадностию понуждали:
Какой, скажи нам, Полидор?
Я дал ответ: он превышает
Собой всех здешних пастухов.
Каллиопа добавляет:
Верьхи Парнасски украшает.
Выходит, прославляемый Полидор не только ныне превышает «всех здешних пастухов», но и восседает на Парнасе, среди богов и муз (то есть вельмож и почтенных академиков, служителей муз).
Можно согласиться с Е. Лебедевым: «Ломоносов, неизмеримо выше Разумовского стоящий в интеллектуальном и вообще в культурном отношении, просто смеется здесь над ним, и смеется беззлобно, добродушно».
Да и не мог он посмеиваться над бывшим пастушком иначе, а то бы не поздоровилось академику. Хотя в иронии его улавливаются печальные нотки. Вспоминается греческий герой Геракл, вынужденный служить под властью бездарного царька. Вечная тема!
…Михаил Васильевич был един в пяти лицах: как исследователь, поэт, изобретатель, практический деятель и как художник.
Последнее относится прежде всего к занятиям мозаикой. Они были особенно по душе Ломоносову, потому что соединяли науку и технику, ремесло и искусство. Он провел множество пробных плавок по изготовлению разных сортов цветного стекла, разработал способы компоновки стеклянных кусочков и скрепления их. В результате сначала им самим, а затем под его руководством и при его непосредственном участии были созданы замечательные мозаичные работы.
Это потребовало высочайшего технического (технологического) мастерства. Ведь изобретатели, скажем, знаменитых флорентийских мозаик тщательно скрывали секреты своего ремесла.
Он создал в 1752 году мозаичный образ Богородицы, который, по его словам, «составлен с оригинала славного римского живописца Солимена; всех составных кусков поставлено больше четырех тысяч, все его руками; а для изобретения составов делано 2184 опыта в стеклянной печи».
Благодаря содействию графа Ивана Шувалова 4 сентября того же года Ломоносов поднес свое произведение императрице. В конце этого месяца он просил канцелярию дать ему учеников для обучения мозаичному делу, пояснив, что способы для этого он изобрел, «но сам в том не может упражняться, желая служить Отечеству другими знаниями и науками». Двух учеников и помощников ему предоставили.
Он предложил учредить «мозаичное дело», на что требовались работники, дом и ежегодно 3710 рублей. Можно было бы поставлять «на продажу мозаичные столы, кабинеты, зеркальные рамы, шкатулки, табакерки и другие домашние уборы и галантереи, то будут сии заводы сами себя окупать и со временем приносить прибыль… Сие все имеет служить к постоянному украшению церквей и других знатных зданий, а особливо к славе Ее Императорского Величества».
