Авторитет Колесника в коллективе строился на основе справедливой и жесткой требовательности, оттеняемой заботой о подчиненных. Например, Василий Васильевич легко и щедро выделял свою легковую машину не только своим помощникам и заместителям, но и молодым лейтенантам.
Мне запомнились мудрые слова комбрига по этому поводу:
— Нас не будет, а это железо останется…Чего его жалеть?! Заправить горючим и выделить по заявке. Кто еще лейтенанту поможет, если не мы.
При этом добрые жесты делались им самостоятельно без унизительных обращений и просьб подчиненных. Вот как, однажды, произошло это со мной. Ко мне прилетала из Свердловска жена с ребенком. Я написал рапорт о выезде в ташкентский гарнизон по семейным обстоятельствам. Подписывая мой рапорт, комбриг тут же дал команду начальнику автослужбы капитану Хайдарову выделить в мое распоряжение автомобиль УАЗ для проезда в аэропорт города Ташкента.
Точно также, как подарок к свадьбе, была выделена «Волга» командиру группы нашей роты старшему лейтенанту Валере Крутских, когда тот попросил освобождения от службы, в связи с регистрацией брака. В этом был стиль работы Колесника с подчиненными.
Да за такого командира мы, лейтенанты, готовы были пойти и в огонь, и в воду.
Василий Васильевич проводил дальновидную кадровую политику, которую пронизывала большая человечность. Он растил и холил, воспитывал командиров, вел по жизни и оберегал, предостерегал от ошибок и опрометчивых шагов. Своевременно отправлял на повышение, готовил кандидатов к поступлению в академии (командную, военно-дипломатическую, военно-политическую). Отбор происходил не время от времени, а постоянно в течение года. И порой офицер еще до этого не дорос, но ему проведенными беседами зажигали ориентиры, к которым следовало стремиться. Тем самым рождалось усердие, которое очень необходимо в порой рутинном и нелегком ратном деле. Ежегодно многие офицеры нашей части поступали в военные академии. Я не помню случая, чтобы кто-то из наших не поступил. Так незаметно и повседневно рождался золотой запас офицерской элиты, ставшей завтрашним отрядом командиров-единоначальников спецназа ГРУ ГШ.
За усердие и успехи в службе командир щедро представлял офицеров и прапорщиков к орденам и медалям. Я помню, как мы радовались за Неделько, Стодеревского, Шапиро, Павловского, Харламова, когда они получили свои первые государственные награды. Кстати сказать, все мои сослуживцы и товарищи в последующем в мирное и военное время были награждены боевыми орденами. Несколько человек получили досрочные воинские звания, и я оказался в числе этих счастливцев…Это произошло в апреле 1975 года (на три месяца раньше срока!) мне, по представлению комбрига Колесника, приказом министра обороны СССР было присвоено досрочное звание старшего лейтенанта.
Не раз комбриг устраивал нам психологические проверки. Помню, 8 марта, в женский праздник, часть была поднята по тревоге. Оперативно, за 45 минут, сбежались все офицеры и прапорщики, и перед строем Колесник сказал следующее:
— Я собрал вас в связи с тем, что нам нужно набрать сто добровольцев для выполнения срочного боевого задания. Прошу желающих выйти из строя на десять шагов вперед.
И вся бригада в едином порыве вышла вперед. Оказалось, что учения, в которых предстояло участвовать нашему личному составу, должны были состояться только через неделю, но Колесник нашел минуту для проверки «на вшивость» своих питомцев. До этого бригаде не раз пришлось принимать непосредственное участие в чрезвычайных ситуациях. Только на моей памяти: помощь пострадавшим от землетрясения в Ташкенте, карантинные действия в эпицентрах эпидемий холеры и черной оспы, тушение пожара на трансформаторном заводе в Чирчике, участие в подавлении бунта осужденных в Чимкенте и др. Вот и эта очередная проверка продемонстрировала, что боеготовность и моральный дух личного состава, как всегда, на высоте.
На высоте были и наши жены. В военторговском магазине за пять минут можно было выведать, когда в бригаде очередная «тревога», кто с кем «незаконно» переспал прошлой ночью, о чем шла речь на последнем совещании офицеров. Что сказал командир. Командира уважали и боялись даже наши жены. Командир был строг. Если «Батя» брался кого-то ругать, а без дела он никого не ругал, то делал это без всякого хамства и мата. Исключительно литературно и вежливо. Но при этом он с едва уловимой ехидцей изображал в лицах всех участников конфликта, да так, что все единодушно сходились во мнении: на язык «Бате» лучше не попадаться, и лучше бы он просто обматерил, чем стоять и слушать его уничтожительную речь.
Все стремились службой добиться уважения командира. Он хвалил так же, как и ругал — с чувством меры и справедливо. В попытках сослаться на какие-либо трудности, он с присущей ему образностью замечал:
— Знаете, где бывает просто? Писать в баньке! Штаны снимать не надо!
Вспоминаю, как на соревнованиях бригады среди разведывательных групп я «блуданул», и по ошибке прошел лишний десяток километров. В итоге занял среди «зубров» — разведчиков почетное третье место. Кто — то из подводивших итоги упомянул об этой моей оплошности.
На что Колесник парировал:
— Плох тот разведчик, что не плутал по карте! И мне приходилось. А ведь все равно, молодец, из двадцати групп обошел семнадцать. — И вручил мне почетную грамоту, которую я бережно храню до сих пор.
Лично В. В. Колеснику, как командиру и человеку, я обязан неожиданному повороту в своей дальнейшей военной судьбе. Не знаю, что он во мне увидел, какие черты приметил, но ростом своим по службе обязан я именно ему.
…В начале 1975 года командование бригады представило меня на повышение, и все соответствующие документы были направлены в ГРУ. Мы с нетерпением ждали приказа о назначении, но он вышел в другой интерпретации. Из Псковской области, где размещался учебный полк спецназа, на эту должность замполита отряда, которую прочили мне, был назначен капитан. Расстроен был не один я. Вместе со мной открыто переживали и тем поддерживали меня командир бригады Колесник В. В., начальник политотдела подполковник Лысак Н. В., его заместитель майор Кондратович Д. В., сослуживцы по роте и друзья.
Новых перспектив в ближайшем будущем, как казалось, не предвиделось. Но вмешался его Величество Случай. В начале лета состоялся военный совет округа, на котором мне поручили выступить с информацией по опыту работы с личным составом роты. Я с волнением готовился к этому докладу. И когда подошло время, выехал с комбригом и начальником политотдела на заседание военного совета в г. Фрунзе (ныне г. Бишкек). Как оказалось, мое невольное присутствие на том военном совете сыграло весьма существенную роль в дальнейшей военной судьбе.
А произошло следующее. Во время обеденного перерыва мы стояли с комбригом и начальником политотдела, когда к нам подошли командир и начальник политотдела 17-го армейского корпуса САВО.
Они поговорили с Василием Васильевичем и Николаем Васильевичем, а уходя, генерал налету спросил у комбрига:
— Твой орел на какой должности? — имея в виду меня. Василий Васильевич пояснил, дав краткую характеристику мне, и, что было лестно для моего самолюбия, — назвал при этом передовым офицером части.
