Кутузов – да, Багратион – да, Платов – да, Давыдов – да, все герои, все спасли Россию в 1812 году от маленького француза, великого императора Наполеона Бонапарта.
А Барклай де Толли? Тоже вроде бы да… но как-то неуверенно, на втором плане. Удивительная (и, к сожалению, далеко не единичная для нашей истории) ситуация: человек, гениальное стратегическое предвидение которого позволило сохранить армию и дать победное решающее сражение врагу, среди соотечественников считался чуть ли не предателем.
О том, что Кутузов – победитель Наполеона, каждый знает со школьной скамьи, и умалять его заслуги неблагодарно. Но что бы сделал Михаил Илларионович, если бы при Бородине у него не было армии? А ведь армию сохранил Барклай. И именно Барклай де Толли впервые в войнах такого масштаба применил тактику «выжженной земли», когда противник отрезается от тыла и снабжения. Потому-то французы пришли к Бородино не на пике боевого духа, а измотанные «ничейными» сражениями и партизанской войной.
Барклаю де Толли не повезло стать «пророком» в своем Отечестве. И происхождение у него было «неправильное»: ну какой патриот России из человека, с рождения звавшегося Михаэлем Андреасом Барклаем де Толли? И по служебной лестнице он взлетел стремительно, обойдя многих «достойных».
Да и военные подвиги его были в основном… арьергардные. Так что в 1812 г. его осуждали. Кто молча, а кто и открыто. И Барклай, чувствуя за собой вину, которой не было, пытался ее искупить, намеренно подставляясь под пули в Бородинском сражении. Но смерть обошла его стороной, а в Заграничном походе, за взятие Парижа, Михаил Богданович получил фельдмаршальский жезл.
Одним из первых об истинной роли Барклая де Толли в Отечественной войне 1812 года заговорил А. С. Пушкин. Его стихотворение «Полководец» посвящено нашему герою, а в «ненаписанной» 10-й главе «Евгения Онегина» есть такие строки:
Гроза Двенадцатого года
Настала – кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима иль русский бог?
Так пусть же время – самый справедливый судья – все расставит по своим местам и полной мерой воздаст великому русскому полководцу, незаслуженно обойденному благодарностью современников.
Князь Барклай де Толли. Биографический очерк
[1]Князь Михаил Богданович происходил из старинной шотландской фамилии, которой многие члены приобрели себе известность в истории. Один из них, Александр Барклай, поэт, издал несколько замечательных сочинений в начале XVI века; другой, Виллиям Барклай, был отличным правоведом в конце XVI и в начале XVII столетия; третий, Георг Барклай, был одним из главнейших приверженцев короля Иакова II Стюарта; четвертый, Джон, сын вышеупомянутого Виллияма Барклая, философ, поэт и сатирик, принадлежал к отличнейшим писателям своего времени; пятый, Роберт Барклай, также писатель, был одним из ревностнейших квакеров и сподвижников знаменитого Виллиама Пенна; шестой, также Роберт Барклай, один из лучших офицеров Британской армии, служил с отличием в разных войнах, особенно в Португалии, под начальством генералов Мура и Веллингтона, и скончался от ран, в 1811 году, имея чин полковника и будучи только 37 лет от рождения. Между прочим он участвовал, в 1808 и 1809 годах, в войне шведов против России; в то самое время, как против шведов, с русской стороны, действовал его однофамилец Михаил Богданович.
В XVII и в начале XVIII столетия некоторые лица из фамилии Барклай, по политическим обстоятельствам, более всего за приверженность к дому Стюартов, принуждены были удалиться из отечества и переселились частью в Мекленбургию, а частью в Лифляндию. Дед князя Михаила Богдановича был бургомистром в Риге, а отец находился в военной службе, вышел в отставку армейским поручиком и умер в 1775 году, оставив после себя трех сыновей.
Михаил Богданович Барклай де Толли родился в 1761 году; воспитывался в доме дяди своего по матери, бригадира Вермелена, и, по тогдашнему обыкновению, еще малолетним (1 мая 1767 года) был записан в военную службу, гефрепт-капралом в Новотроицкий кирасирский полк, впоследствии названный Екатеринославским кирасирским, а с 1837 года именующийся кирасирским ее императорского высочества великой княгини Марии Николаевны.
Этот полк был, так сказать, колыбелью службы Барклая де Толли, одного из знаменитейших полководцев XIX века. Числясь в Новотроицком полку, но находясь еще в доме Вермелена, Барклай де Толли был произведен, 17 августа 1769 года, в вахмистры, а в 1776 году, вскоре по поступлении своем на действительную службу, был переведен в Псковской карабинерный полк, ныне называющийся кирасирским ее императорского высочества цесаревны Марии Александровны. Через два года, 21 апреля 1778 года, Барклай был произведен в корнеты.
Почти все биографы князя Барклая де Толли говорят, что он получил в доме своего дяди отличное образование. В свидетельстве, представленном им по прибытии в Новотроицкий полк, было сказано: «По-российски и по-немецки читать и писать умеет и фортификацию знает». Это заставляет предполагать, что дальнейшие сведения Барклай де Толли приобрел уже будучи офицером.
До 1783 года Барклай де Толли служил наряду с прочими субалтерн-офицерами, не отличенный особенным вниманием начальства. Первый, заметивший в нем отличные способности, и первый, оценивший строгое исполнение им служебных обязанностей, был начальствовавший в то время войсками Лифляндской дивизии, генерал-майор Рейнгольд фон Паткуль, потомок известного современника Петра Великого и Карла XII, отец нынешнего ревельского коменданта, генерала от инфантерии Владимира Григорьевича Паткуля.
Узнав близко и полюбя молодого Барклая, он взял его к себе в адъютанты и уже самым этим доставил ему повышение, потому что в то время званию адъютанта был присвоен чин подпоручика. По прошествии трех лет Паткуль оставил службу и, заботясь о судьбе своего адъютанта, рекомендовал его с самой выгодной стороны знаменитому графу Ангальту, бывшему в то время шефом Финляндского егерского, а впоследствии и главным начальником Сухопутного кадетского корпуса.
