Падение Парижа положило конец владычеству Наполеона, и на престоле Франции были восстановлены Бурбоны. Новый король, Людовик XVIII, в самом начале своего воцарения возложил на Барклая звезду и ленту ордена Почетного легиона, а король Шведский Карл XIII прислал ему орден Меча 1-й степени. По заключении мира, Барклай де Толли сопутствовал императору Александру в Лондон и, по возвращении оттуда, получил следующего содержания рескрипт от короля Прусского: «Армии императора вашего, верного моего союзника, были соединены с моими, храбростью и перенесением стольких трудов, для цели, ныне достигнутой.
Мир прекратил это соединение, но он никогда не изгладит из памяти всех того единодушия, доброго согласия и геройского духа, с которыми только и можно было одержать столь решительную победу.
Я прошу вас, господин генерал-фельдмаршал, быть истолкователем моим перед армиями императора, государя вашего, в изъявлении моих чувствований, которые везде меня сопровождать будут, и объявить им, что воспоминание о том времени, в которое я был свидетелем беспрерывных опытов доблестей храбрых Русских войск, пребудет для меня всегда драгоценно и всякий раз будет возобновлять во мне чувство уважения к ним.
Вам лично не имею я надобности повторять уверение в том благорасположении, которым я к вам преисполнен; надеюсь, что оно вам довольно известно».
Когда получен был этот рескрипт, наши войска уже находились на возвратном походе из Франции и к осени достигли России, исключая некоторых частей, оставленных в Варшавском герцогстве. В самой Варшаве, с 30 июля, была главная квартира Барклая, имевшего под начальством своим шесть пехотных корпусов: графа Витгенштейна, принца Евгения Вюртембергского, Дохтурова, Раевского, Сакена и графа Ланжерона.
В октябре того же года, корпуса эти, заключавшие в себе и кавалерийские дивизии, вместе с 2-ю и 3-ю гренадерскими дивизиями, Ермолова, составили собой 1-ю армию, вверенную Барклаю де Толли, который с этого времени и начал подписываться: Главнокомандующий 1-й армией. До прибытия в Варшаву, с мая 1813 года, он имел звание главнокомандующего всеми армиями. Беннигсену поручено было начальство над 2-ю армиею.
В Варшаве Барклай де Толли особенно начал чувствовать ослабление сил, изнуренных ранами, трудами, душевными огорчениями, в Отечественную войну испытанными, а всего более, как он сам говорил, Кваркенским переходом. Вследствие этого он просил дозволения удалиться на некоторое время от всех дел. Император Александр соизволил на просьбу фельдмаршала, но писал, что вверенная ему армия, «никогда и ни в какое время не должна выходить из-под его начальства».
Бегство Наполеона с острова Эльбы, куда он был удален по своем отречении, и происшедшее, вследствие того, движение наших войск во Францию, воспрепятствовали отпуску Барклая. В начале апреля 1815 года он повел к Рейну армию, состоявшую из 225-ти тысяч человек, со включением парков и всех лиц, к военному управлению и обозу принадлежавших, и через два месяца был в пределах Франции, с 2-й и 3-й гренадерскими дивизиями, с корпусами: Дохтурова, Раевского, Сакена, Ланжерона и взятым из 2-й армии 7-м пехотным корпусом, Сабанеева.
Из всех этих войск, кроме корпуса графа Ланжерона, отделенного для блокады крепостей в Эльзасе, составлены были три колонны, порученные: правая – Дохтурову, средняя – Сакену, левая – Раевскому. Прочие два корпуса, Витгенштейна и принца Вюртембергского, выступили гораздо позже и до Рейна не доходили. Императоры Александр и Франц, а потом и король Прусский следовали при колонне Раевского. Баварцы составляли арьергард предводимой Барклаем армии, а Вюртембергский наследный принц прикрывал правый ее фланг.
Между тем Веллингтон, с английскими, и Блюхер, с прусскими войсками, решительной победой при Ватерлоо, одержанной 6 июня, уничтожив все замыслы Наполеона, заставили его вторично отказаться от престола и открыли союзникам беспрепятственный вход в Париж. Узнав об этих происшествиях, император Александр писал Барклаю, собственноручно: «Известие об отречении Наполеона справедливо, и генерал Рапп сообщил нам его формально.
Но сие происшествие не должно нисколько нас останавливать, и мы единогласно решили продолжать военные действия по-прежнему. Нам необходимо иметь в своих руках Наполеона, выдачи коего настоятельно требуем. Мы не можем равномерно терять военных выгод, доселе приобретенных. И так, с помощью Божиею, идем вперед, довершим благое дело! Если крепости будут входить в переговоры с нами, дабы почитать их принадлежащими королю Французскому, то подобных сношений не отклонять, а мне немедленно доносить.
С благословением Всевышнего, с пособием таких полководцев, как вы, и с храбростью непобедимых наших войск, надеюсь привести к желаемому концу новую войну и достичь до благодетельного для целой Европы мира». Почти вслед за этим рескриптом подошли к левой колонне Прусская гвардия и гренадеры и, по воле своего государя, поступили под непосредственное начальство Барклая. Герой Кульма и Парижа выразил королю Фридриху-Вильгельму, в особом письме, свою признательность, за поручение его начальству войск, составлявших цвет Прусской армии.
По словам генерала Данилевского, в этом походе Барклай, «нося звание главнокомандующего, только объявлял высочайшие повеления. Донесения привозились прямо к Государю; приказания о движении войск и о направлении колонн отдавались равномерно его величеством; все бумаги, заключавшие в себе некоторую важность, писаны были собственноручно императором».
Известив армию о победе над Наполеоном и о занятии передовыми союзными войсками Парижа, Барклай де Толли неусыпно заботился, чтобы предводимые им войска постоянно сохраняли тот дух устройства, которым отличались в предшествовавшем походе. «Сохранение дисциплины и порядка службы, – говорил Барклай в приказе своем, отданном 29 июня, в Шалоне, скромное и тихое обращение с жителями и вообще доброе поведение ваше, храбрые воины, во всех союзных нам землях и даже во Франции, покрыли вас новым блеском славы, тем драгоценнейшей, что слава сия нераздельно одним вам принадлежит.
Существенная от того польза очевидна: вы везде все необходимое находили без насилий и вымогательств; после тягостных трудов похода имели отдых, никем не встревоженный, и за вами всюду следуют похвала, благодарность и удивление. Само Провидение благословляет и охраняет вас. Оно не потребовало крови столь достойных воинов, для низложения и уничтожения врага, и война, угрожавшая упорством и жестокостью, при сильной помощи Всемогущего Бога, наказующего злых и поборающего правым, одним ударом союзников наших почти уже окончена.
Всемилостивейший Государь удостаивает особенного внимания Своего настоящее поведение ваше, и я имею от его императорского величества приятнейшее для меня поручение изъявить всем чинам армии высочайшую признательность, в особенности господам корпусным, дивизионным и прочим частным начальникам, к коих усердию, попечительности и наблюдению относится наиболее сия достохвальная черта в наших войсках.
