На меня стали оглядываться присутствующие.
– Ну а теперь посмотрим видеоролик об истории нашей школы, – воодушевленно начал Корнилов, но Полина его остановила:
– Арсений Петрович, секунду! А где эта девушка?
– Не знаю… Мне пришлось ее исключить из состава участников. Она портила отношения в нашем коллективе.
– Ничего я не портила! – вскочила я с места. – Меня подставили!
Все головы повернулись ко мне.
На меня направили софит. Я оказалась в круге света.
Ко мне подскочил оператор и начал меня снимать.
– Не знаю, про какие еще раздоры в коллективе вы говорите, но ты меня чем-то зацепила, – задумчиво сказала Полина и стала внимательно меня рассматривать. – Как тебя зовут?
– Ира… Проводникова…
Меня снимала камера! От волнения я обливалась потом.
– А ты можешь вот прямо сейчас выйти на сцену и что-нибудь спеть?
– На сцену? – опешила я.
– Мне хочется тебя послушать. Ну а что? Ребята, вы хотите, чтобы Ирина вам спела? – возвысила голос Полина. – Давайте ее поддержим! Поддержите Ирину!
– И-ра! И-ра! – начал скандировать заведенный зал.
Все стали кричать и свистеть, все просили, чтобы я вышла на сцену. Я была в полуобморочном состоянии, у меня зашумело в ушах.
– Да что ты стоишь! – шепнула мне мама и подтолкнула меня.
Не ощущая под ногами пола, я выбралась из ряда, взошла по ступенькам и стала на сцене. Кто-то сунул мне микрофон. В глаза больно бил яркий свет, я почти не видела, что происходит в темном зале. Но вскоре зрение начало привыкать.
– Какую песню ты можешь спеть? – спросила Полина, по-прежнему сидя в кресле.
Я не могла ничего сообразить, но постаралась максимально взять себя в руки.
– «Woman in love».
– Включите музыку. Арсений Петрович, у вас есть этот минус?
– Найдется…
У меня страшно тряслись коленки.
Заиграла музыка. На меня было нацелено несколько камер.
Эта песня, которую нужно исполнить, одна из самых красивых песен на нашей планете. Ее нужно не просто петь, а ей нужно проникнуться, ее нужно на себя «надеть», нужно самой стать этой песней.
Я начала вслушиваться в мелодию, чтобы как можно сильнее в нее погрузиться.
И я погрузилась.
Я начала петь.
Сейчас, в эту секунду, наступил настоящий взрыв, извержение вулкана эмоций.
Пять лет во мне копились страдания, муки из-за того, что мне запретили петь, а в последние дни к этим мукам прибавились еще и терзания по поводу Дениса. Я была на пределе переживаний, и сейчас все эмоции нашли себе выход.
В моей жизни есть две главные любви – любовь к Денису и любовь к пению, но и то и другое у меня отобрали! С Денисом я быть не могу, он верит Алене, но я могу попытаться себе вернуть пение, которое у меня чуть не отобрала Марина Александровна! Я хочу петь! Я должна петь! Пения никто у меня не отнимет!
«Я хочу петь! Я очень хочу петь! – усиленно думала я, выводя ноты. – Я хочу петь за себя, хочу петь за прабабушку, я хочу петь за всех! За всех тех, кто хочет петь, но у кого по каким-то причинам не получилось осуществить свои желания! Я буду петь! Я пою!!»
Я пела с таким напором, с такой невероятной силой, как будто желала пробить какую-то стену. Я вложила в песню все свои чувства, все то, что испытала за эти пять лет и за последние восемь дней. Я вспоминала прабабушку, вспоминала, как ее приняли в музыкальное училище, но началась война, представляла, как она страдала, как ей было больно из-за того, что все сложилось не так, как она мечтала, я полностью отдалась песне и даже не спела, а именно прожила ее, вложила в песню всю свою боль. Боль из-за того, что я не певица, и боль из-за того, что Денис не со мной!
Я пела и не понимала, где нахожусь – то ли на сцене, то ли в космосе, я словно куда-то провалилась, в какой-то другой мир, в мир этой песни, у меня потерялось ощущение времени и пространства.
Постепенно темп песни нарастал, я чувствовала, что в зале тоже нарастает напряжение. Все ждали последнего припева, в который заложен ну просто атомный взрыв самых разнообразных эмоций.
И вот я добралась до этих поразительных строк.
Я запела.
Зал вытянулся в струнку, а в конце песни все в изнеможении опустились в свои кресла, будто корабль, пребывающий в шторме, резко перестало трясти.
Песня закончилась. Зал окутала тишина. Я смотрела на зрителей и мало что понимала, потому что мысленно все еще пребывала в песне.
И вдруг произошло то, чего я не ожидала.
Зал разразился аплодисментами.
А в следующую секунду я удивилась еще сильнее.
Полина резко вскочила с кресла и объявила:
– Друзья, я делаю заявление! Я приняла свое решение! Из женской части вашего коллектива я выбираю Ирину! В нашем проекте будет участвовать она!
Глава 16
Последний удар
– Проводникова?! – раздался в зале громкий крик. С кресла вскочила Алена. – Да ее же выгнали из передачи!
– Прошу прощения, но наставник этого проекта я, – резко заметила Полина. – И выступление Иры мне понравилось больше всего.
– Я в шоке! – по лицу Алены пошли красные пятна, и она медленно опустилась в кресло. – Скажи им что-нибудь! – зашипела она на Дениса.
– А что я скажу?!
– Ничего! – гаркнула Леонова.
– Через две недели тебе нужно быть в Москве, – сказала мне Полина. – Присаживайся в зрительный зал, скоро я объявлю имя второго победителя.
Не ощущая пола под ногами, я вернулась на место.
– Ира, это что, правда? – дрожащим голосом спросила мама. – Я ничего не понимаю… Тебе же говорили, что ты плохо поешь!
– Я уже сама ничего не понимаю… – искренне сказала я.
– Ирочка, доченька, как же я за тебя рада! – мама крепко меня обняла. – А может, у тебя все-таки получится стать певицей? А может, та преподавательница из музыкальной школы просто плохо тебя расслышала? Доченька ты моя милая!
У меня защипало в носу. Мама лучше всех понимала, какие чувства я сейчас испытываю, ведь преподавательница сказала именно ей, что у меня нет ни голоса, ни слуха. Но я не понимаю, если у меня нет ни голоса, ни слуха, то почему тогда Оксана в начале этого лета в день открытия караоке сказала, что я неплохо пою? Почему директору консерватории тоже понравился мой голос, когда я пела в ресторане? И почему мое пение понравилось сейчас Полине?!
«А может, за эти годы у меня появился голос и улучшился слух?» – озарила меня догадка.
