Я показал ему руки с «браслетами».
— Бруковски, ты ничего не забыл?
Он отрицательно помотал огромной башкой.
— Никак нет, мистер Дональд. Я действую в соответствии с приказом.
Сержант был малый тупой, но исполнительный. Если получит приказ — в лепешку разобьется, но выполнит. Хватило взгляда на его лицо, чтобы понять — он не врет.
— Чьим, Бруковски? Перкинса?
— Не только его, мистер Дональд. Еще и шеф звонил по вашему поводу, дал кое-какие инструкции.
Он помялся:
— Не обижайтесь на меня, Рик. Ничего личного, только приказ. Я к вам всегда с симпатией относился. Жаль, что все так получилось.
— Ты о чем? — спросил я, догадываясь, что должно произойти после его слов.
Он же не случайно оставил меня в наручниках. Не просто ради того, чтобы помучить. Мне будет сложнее защищаться, если…
Додумать я не успел. Кулак Бруковски заехал мне в челюсть. Впечатление, будто кран лупанул в меня ядром, предназначенным для сноса зданий. Я врезался в стену и стек по ней студнем.
— Еще раз простите, мистер Дональд, — тем же извиняющимся тоном прогудел Бруковски. — Я страшно сожалею о произошедшем. Если бы не шеф… — Он с шумом втянул воздух большими волосатыми ноздрями.
— Ничего страшного, Бруковски. Я все понимаю, — сказал я и кинулся на него, метя головой в живот.
Теперь кулак опустился мне на шею. Ноги подогнулись, и я уперся коленями в пол.
— Не надо, мистер Дональд, — заканючил Бруковски. — Только себе хуже делаете. У меня ведь сердце переворачивается!
Я упрямо поднялся. Голова кружилась, в ушах стоял свист спускающей шины, перед глазами мелькали звездочки.
Посмотрел на правую руку, количество пальцев на ней удвоилось, если не утроилось. Но я все равно сложил ладонь в подобие кулака, размахнулся и ткнул им в плечо Бруковски с силой пятилетнего ребенка.
Сержант даже не шелохнулся.
— Эх, мистер Дональд! И в кого вы такой настырный? Зачем причиняете себе и другим боль?
— Что тебе приказал шеф? — заплетающимся языком прошелестел я.
— Отделать вас как Господь черепаху и оставить в таком виде до утра. Вы не волнуйтесь, — спохватился сержант. — Ничего ломать я не буду. Отделаетесь парой синяков и шишек. Доверьтесь профессионалу. Пожалуйста! — протянул он.
— Хрен тебе! — сказал я и рухнул.
Пробудило меня похлопывание по щекам.
— Я убью тебя, Бруковски! — прохрипел я, не открывая глаз.
— Он уже давно сменился, мистер Дональд, — радостно объявил кто-то невидимый.
Я с трудом раздвинул свинцовые веки. На меня радостно скалилась рожа знакомого копа. К счастью, это и впрямь был не Бруковски.
— Тебе повезло, — сказал я и закашлялся.
— Попейте водички, — предложил коп.
— Лучше кофе.
— Сделаем!
Он вернулся с пластиковым стаканчиком.
— Из кофемата? — подозрительно спросил я.
— Обижаете. Я специально за ним в кафешку напротив сбегал.
Коп участливо склонился надо мной:
— Вы как себя чувствуете? Бруковски не перестарался?
— Чувствую, как будто заново родился.
— Шутите? — обиженно произнес он.
— Да уж какие тут шутки! — Я сделал глоток. Кофе и впрямь был что надо: бодрящий и в меру горький. Надо будет по случаю заглянуть в это кафе. — Ты мне лучше ответь — долго меня тут мариновать собираются?
— Можете прямо сейчас домой ехать. У меня хорошие новости. — Коп прямо светился от радости. — Вы свободны, обвинения вам предъявлять не стали. Версия о самоубийстве подтверждена, дело возбуждаться не будет. Кстати, вас тут одна дамочка ищет. Ножки у нее… — Он мечтательно прищурился.
— Где она?
— Ждет в приемной.
— Тогда мне пора. Загостился я тут.
— И правильно! — с прежней радостью оскалился коп. — Нельзя заставлять ждать женщину. Особенно такую!
Я взглянул на часы. Восемь утра. Однако же… долго я провалялся в отключке.
Поднявшись, вышел из камеры. От резкого движения мозг взорвался страшной болью, меня повело в сторону.
— Может, доктора?
— Не надо. Сам справлюсь, — заявил я.
Коп посеменил за мной по коридору.
— Вы уж на Бруковски сильно не серчайте. Он ведь человек подневольный. Раз приказали, надо исполнять.
Не обращая внимания на его слова, я пошагал к приемной.
Бетти сидела на стареньком деревянном сиденье, покрытом лаком. У нее был усталый и встревоженный вид.
Я улыбнулся:
— Привет, Бетти!
Она встала. Ее глаза смотрели на меня с тревогой и состраданием.
— Рик… Тебя били?
— Ерунда, — с преувеличенной бравурностью сказал я. — Давай поскорее выйдем отсюда. Я и раньше не любил это место, но за сегодняшнюю ночь просто возненавидел.
Голова снова заболела, и я невольно приложил ладонь ко лбу.
— Хорошо-хорошо, — захлопотала девушка, у нее это получилось так искренне и мило, что я вдруг захотел, чтобы она стала моей женой. — Но сначала заскочим в аптеку. Тебя явно понадобится препарат от головной боли.
— Давай, — согласился я.
Мы покинули стены полицейского участка. Мимо нас, обдав копотью, прокатил грузовик.
Жизнь продолжается, впереди еще много дел.
— Я приехала на твоей машине, — сказала Бетти. — Она припаркована неподалеку. Не переживай, с ней, в отличие от тебя, ничего не приключилось. Стоит целехонькая.
— Раз так, тогда сегодня ты за рулем, — произнес я.
— Стоп! — удивилась она. — Вместо того чтобы отдохнуть, ты собираешься колесить по городу?
— Ну да, — кивнул я. — Боюсь, у меня не так много времени до того, как Жасмин объявят виновной. Но у нас фактически нет зацепок.
Бетти села на место водителя, я разместился сбоку.
— И какие у нас планы?
— У тебя блокнот имеется? — вместо ответа спросил я.
— У каждого уважающего себя репортера обязательно имеется блокнот. На, держи. — Она выудила из своей сумочки обтянутую в розовую кожу записную книжку.
Я закрыл глаза, вспоминая рисунки, увиденные в доме Ларсена. Они прочно отпечатались в мозгу. Даже пудовые кулаки Бруковски не смогли лишить меня памяти.
Набросав их на бумаге, вернул блокнот девушке.
— Что это? — не поняла она.
— Возможно, нечто важное, а может — какая-то ерунда. Короче, тебе нужно найти спеца по всей этой хрени: может, психиатра, может, оккультиста… В общем, не позднее завтра я должен знать, что могут значить эти рисунки. Доверяю эту честь тебе.
