— Когда это произошло?
— Так позавчера и произошло. Обломался я полностью, не знаю, что и Ларсену говорить!
— Передай ему, чтобы он мне на глаза не показывался.
— Как тебя зовут? — поинтересовался Джек.
— Лейтенант Дональд. Твой приятель меня знает.
— Приятель… Скажешь тоже! Хрен с горы, а не приятель. Я тебе все рассказал, больше ничего не знаю. Может, свалишь отсюда и оставишь меня в покое? — с надеждой спросил он.
— Оставлю, — покладисто произнес я, вставая с табурета. — Перед тем как уйду задам тебе еще один вопрос. Последний. Твое прозвище Десять Дюймов… Это правда или дюймов на пять насвистел?
Глава 3
О Гнойнике я знаю не больше среднестатистического обывателя, а уж о том, что где-то в нем появилась богемная коммуна, слышу впервые. Как ни крути, все сходится к тому, что придется лезть туда в надежде, что бабе повезло и она все же добралась до этого оазиса в проклятых землях. Надежда так себе… слабенькая.
С большой вероятностью Жасмин либо кормит червей в могиле, либо тамошние головорезы пускают ее по очередному кругу, и тут напрашивается главный вопрос: понадобится ли эта дурочка после всего, что с ней сделали, Корнблату?
Порой проще проявить милосердие и пристрелить жертву. Я не шучу, народишко в Гнойнике знает толк в издевательствах и насилии. Если берутся за дело, так основательно. Некрофилов там полно. Обычного человека при виде того, что эти упыри вытворяют, трижды наизнанку вывернет.
Нет, переть на рожон нельзя, нужно основательно подготовиться, хотя бы побольше узнать о коммуне. Учитывая, что у меня с утра во рту еще крошки не было — тут желудок заурчал, как непрогретый мотор, — можно совместить и то и другое.
Я проехал несколько кварталов и остановился у ничем не примечательной забегаловки, которая работала, если верить вывеске, с утра до ночи. Если повезет, встречу тут одного человечка.
Внутри было пусто, не считая толстого мужика, уплетавшего сэндвич размером с удава. Он запивал его ведерком с газировкой.
Я сел от толстяка подальше, и почти сразу возле меня нарисовался Макс: высокий нескладный парень с длинными рыжими волосами и веснушчатым лицом. На нем был фартук официанта, а из нагрудного кармашка торчал кончик блокнота.
— Рик, — обрадованно произнес Макс. — Какими судьбами?
— Рад тебя видеть, — искренно сказал я. — Для начала бы хотелось перекусить, а потом… ты пять минут для меня найдешь?
Макс обвел глазами пустой зал:
— Да хоть десять. Народа, как видишь, нет, так что я буду в твоем распоряжении. Меню принести?
— Не надо. Лучше сам посоветуй.
— Бифштекс, гарнир из картофеля с горошком, обжаренный лучок кольцами, кофе и яблочный пирог. Все свежее. Пойдет?
— Пойдет. Только поспеши, пока я своей слюной не захлебнулся.
Макс ушел на кухню, а я сходил в туалет помыть руки и, вернувшись, взял со столика глянцевый журнал с рекламными объявлениями и принялся разглядывать. К счастью, реклама изредка разбавлялась нормальными статьями, и я не умер со скуки от написанных идиотами для идиотов материалов, расхваливавших суперэффективные моющие средства, способные отмыть негра добела, одежду, которая жиртреста, вроде того, что только что при мне сожрал половину коровы, сделает стройным как кипарис, и парфюмерию, которую явно делали из вытяжки скунсов, иначе не объяснить, как она может столь мерзко пахнуть. В журнале был пробник, который я с отвращением выбросил в контейнер для мусора.
Макс пришел с подносом и стал расставлять тарелки. Я довольно потер руки и принялся методично разделываться с бифштексом. Лишь перейдя к кофе, позволил себе остановиться и перевести дух. Все это время Макс сидел напротив и с умилением смотрел на меня.
— Завтра вечером послушай третий городской канал. Будет премьера радиоспектакля. Я там в четырех сценах задействован.
— Не могу обещать, Макс, но я постараюсь.
— Ничего, ты еще ко мне за автографом ходить будешь!
Я чуть заметно кивнул.
Макс — актер, уже который год он пытается пробиться и сделать карьеру, но пока агенту удается найти для него мелкие роли в мюзиклах и радиопостановках. Однажды Максу повезло: ему предложили сыграть в настоящем фильме. Однако потом продюсеры потребовали удалить ряд сцен, в том числе с его участием, так что в итоге экранное время незадачливого артиста составило пару минут. Макс не отчаивается, ищет ходы и выходы, знакомится с нужными людьми и вертится в их кругах. Пока это не очень помогает, и главным источником его существования была и остается работа официантом в забегаловке. Так что я знал, где его найти.
— Договорились. Только боюсь, став кинозвездой, ты обо мне позабудешь.
Макс улыбнулся:
— Пока эта проблема нам не грозит. Ты ведь не только чтобы поесть ко мне приехал?
Я вытер салфеткой рот.
— Ты прав, хотя после сегодняшнего великолепного завтрака буду выбираться почаще.
— Передам повару, что тебе понравилось. Теперь говори, зачем на самом деле пожаловал.
— Макс, меня интересует одно местечко в Гнойнике.
— Я не ослышался, в Гнойнике? — хрипло спросил он.
— Ты все правильно услышал, — с ледяным спокойствием подтвердил я. — До меня дошли слухи, что где-то в Гнойнике есть коммуна, созданная людьми, которых обычно принято считать богемой: всякие художники, артисты и так далее. Тебе что-то о ней известно?
Макс огляделся по сторонам, а затем неожиданно засмеялся.
Толстяк оторвал удивленную голову от ведра с газировкой, потом пожал плечами и снова вернулся к упоительному во всех смыслах процессу.
Я терпеливо молчал. Отсмеявшись, Макс сказал:
— Прости, это как-то неожиданно… Ты и эти чокнутые.
— По службе…
— Я понимаю, просто непривычно как-то. Ты на такие вещи прежде и внимания не обращал, а на мои роли плевал с колокольни. Вот я и… — Он на какое-то время замолчал.
— И все же, что ты знаешь об этой коммуне? — повторил я.
— Сейчас это модно. Называется декадансом. Искусством ради искусства. Привычный мир не может правильно оценить труд творческого человека, и тот вынужден искать место, где его странность покажется нормой и где каждого привыкли принимать таким, как он есть.
— Ты сказал одновременно много и мало. Другими словами, уроды от искусства спрятались среди обычных уродов.
— Грубо, но в точку, — согласился Макс. — Основал коммуну Джо Чилл. Помнишь такого?
— Помню. Он снимался в кино, играл отважных частных сыщиков и благородных миллионеров, спасавших мир.
— Еще писал картины. После того как выяснилось, что он любит разбавлять краски кровью, причем им же трахнутых мальчиков, его чуть не посадили. Однако у Джо хорошие связи и деньги, так что он отвертелся. Вот только в кино ему больше делать нечего. Никто больше не поверит в благородство персонажей Джо.
