Глава 4
Срочный фрахт
31 декабря 1929 года, борт вольного торговца «Лорелей»
Марк
«Ах, как не вовремя!» – но разве это когда-нибудь случается по расписанию?
Война внезапна по определению! Нежданна и негаданна, даже если ее планировали и готовили. Все равно, в конце концов, она разражается, как зимняя гроза.
«Опять война!» – Марк боялся войн до ужаса, потому что знал – любит воевать. Не так, как Карл или Грета. По-другому. Зато жил на войне, как рыба в воде, легко и просто, словно для нее и рожден. Но, возможно, так и есть: рожден воином, хотя никогда не хотел им стать. Такова судьба, и таково его безумие.
– Квантовая бомба? – спросил он Вателя, разворачивающего боевой терминал, встроенный в противоположную стену кухни. – «Воронка» сингулярности? Чем-то же они пробили нашу защиту?
– Да, похоже, ты прав… – Руки Вателя по локоть погрузились в фантомную «натуру» и лепили теперь из пространства и времени оптимальный исход сражения. – Они вызвали коллапс волновой функции в районе кормовой оконечности. Сейчас они уже на третьем ярусе. Идут, как прилив.
– Номады? – уточнил Марк, хотя и не сомневался в ответе. Он не задержался ни на мгновение, бросил реплику через плечо, и побежал к лифтовому шлюзу.
– Осторожней там! – крикнул вдогонку Ватель. – Я пытаюсь их отсечь, но у них позитронный пробойник…
Лифт раскрылся навстречу и в несколько мгновений перебросил Марка на четвертый ярус. Перегрузки при этом достигли критической отметки, но…
«На войне, как на войне, так, кажется, говорят?»
– Марк! – голос Кормчего возник прямо в голове. – Как слышимость? Прием!
– Отвали! – рявкнул он в ответ. От «наведенной» речи у него начинало першить в горле. – Ты на месте?
– Я грохнул им десантный бот и затопил напалмом шахту семь, – сразу же заговорил Егор. – Это хорошая новость. Плохая – у них остаются еще два бота, и их пилоты маневрируют по всем правилам. Третий ярус потерян. Они идут к тебе, и…
– Ты слишком много говоришь! – Марк «вытянул» из стены хобот системы управления локальным пространством и успел поставить гравитационный капкан за мгновение до того, как рухнула подорванная чем-то мощным металлкерамитовая заглушка в конце коридора.
«А если так?» – он схлопнул «челюсти» капкана и устроил номадам молекулярный дипольный сдвиг
[43] в объеме нескольких десятков кубометров, но, к сожалению, они все носили десантную броню. Одного все-таки раздавило, но поджарились лишь двое или трое.
– Двое! – уточнил Кормчий. – Уходи, Марк! Они взламывают коды доступа.
– Сейчас! – Марк дождался падения напряжения в сети, «уронившего» его гравитационную ловушку, и выстрелил из мегаваттного разрядника, залив коридор огнем. А затем, не дожидаясь окончания фейерверка, «позволил» упасть вниз аварийным переборкам, только что с блеском заблокированным номадами, исходившими из ложной концепции «центрального пульта». Но на «Лорелее» можно было совершать и локальные чудеса, так что метровой толщины огнеупорные и невероятно прочные на разрыв и пробитие керамитовые щиты упали как миленькие. Надолго они нападающих не задержат, но несколько минут выиграть дадут.
«Грета, не спи! – он почувствовал, как уходит в никуда „темных аллей“ „сонное“ сознание Греты, и испугался, что Дари останется одна. – Грета, не время! Ты нужна мне здесь! Карл!»
Присутствие Карла ощущалось, как «дыхание водопада» – ровное и мощное давление холода, идущего «извне», не опасного, но чуждого и неумолимого.
«Карл, принимай боевой комплекс!»
Такое случалось в его жизни не раз и не два. В сложных ситуациях, когда требуется делить внимание между рукопашной и оперативно-тактическим мышлением, Марк предпочитал работать головой, да еще и Грету порой звал в компанию. Одна голова хорошо, как говорится, а две – лучше. Но резаться в ближнем бою – при всем своем уме и холодной математической логике – лучше всех умел именно Карл.
«Грета!»
«Марк…»
«Не спи, беллисима! Дари без тебя пропадет!»
«Хорошо, красавчик! Потанцуйте с этими уродами, только тело не угробьте! Оно и мне не чужое!» – и она «отошла в тень», оставаясь на дальней границе сознания Марка, но ни во что не вмешиваясь.
Грету Марк обнаружил самой последней, когда уже знал все про всех. Он осознал, что является «психом», в тринадцать лет, но, слава богам, оказался умнее всех прочих известных ему шизофреников. К тому же на успех Марка работали железная воля, чудовищная наследственность и прекрасное воспитание. Начав анализировать события – мелкие нестыковки и провалы в воспоминаниях, странности в восприятии объективных фактов и немотивированные изменения в настроении, – он уже не останавливался до тех пор, пока не размотал клубок до конца. Их оказалось шестнадцать. Шестнадцать разных личностей, включая и самого Марка. Однако абсолютное большинство этих, с позволения сказать, «персон» при ближайшем рассмотрении не выдерживали никакой критики. Дурилки картонные! Они и существовать-то самостоятельно не могли. Злобные уроды и бледные немочи, не способные ни на что, кроме какой-нибудь узкоспециальной, но необязательной функции. Вроде того мальчишки, что хорошо выдерживал телесные наказания. В остальном эти «разумные индивиды» были никем и ничем. Даже выжить самостоятельно не умели. Единственное исключение – Карл. Но Карл, будучи редкой силы индивидуальностью, на роль альфы не претендовал, сразу же уступив ее Марку. Логически выверенный поступок: Марк был не просто первым, он был цельным. Впрочем, у Карла хватало других достоинств. Поэтому они смогли договориться, что, если честно, не так уж просто было сделать. Тем не менее договорились, поняли и оценили один другого, нашли способ не только сосуществовать, но и эффективно взаимодействовать. И первым делом, имея в виду новый уровень сотрудничества, избавились от «лишних ртов» – остальных четырнадцати постояльцев. Непростое дело. Трудное, сложное, поганое, но не оставлять же все, как есть! Впрочем, убийство – всегда убийство, какими бы мотивами ты ни руководствовался, даже если убиваешь всего лишь свое второе Я.
Тем не менее они сделали это. И только тогда обнаружили Грету. Это случилось уже после того, как Марк покинул родину и отправился в свое бесконечное странствие, и Грета оказалась типичным порождением этого нового дивного мира. Умная, хитрая и живучая – умеющая выживать и добиваться своего любой ценой – она понравилась обоим: и Марку, и Карлу. О том, чтобы «свести к нулю» такую неординарную личность, и речи быть не могло. И она осталась с ними, став третьим и последним компаньоном в их странном сообществе. Она чудно дополняла «мальчиков», привнося в их коллективный опыт нечто новое и неизведанное. Иногда она даже позволяла Марку и Карлу взглянуть на мир своими глазами. Это был странный мир, но Марк испытывал бесконечную признательность Грете за новизну впечатлений и за то, что она открыла перед ним мир женственности. А вот Карлу это было неинтересно. Напрочь лишенный эмоциональной сферы, он не имел даже чувства самосохранения, живя одной лишь холодной логикой. И его нимало не трогали сожаления Греты по поводу слишком маленькой груди, или ее «воспоминания» о милом славном доме. Грета считала себя голландской колонисткой из Южной Африки, говорила и, что характерно, писала стихи на африкаанс, великолепно играла на фортепьяно, интерпретируя русских и германских композиторов, и грезила пейзажами Трансвааля. Все бы ничего – даже ее любовь к выпивке и математике, – но Грета была опасным социопатом и не всегда умела остановиться вовремя. Иногда ее «заносило». Тогда проливалась кровь, много крови…
