«Колдовство…»
Она тянула время, пытаясь сообразить, что и как будет правильно рассказать. О чем умолчать, а о чем и вовсе забыть.
Сделала несколько осторожных глотков, отставила чашку и взялась за папиросы.
– Как вас зовут? – спросила, закурив.
– Егор Кузьмич, – ответил старик, – но это, Дарья Дмитриевна, – усмехнулся, акцентировав ее имя, – весьма условно. Вы потом поймете. Сколько вам лет?
– Вы же знаете!
– Из первых уст интереснее.
– Сорок восемь.
– А познакомился с вами Марк?..
– Двадцать два года назад, – Дарье не хотелось вспоминать прошлое, но она знала – отступать поздно. – Откуда вы узнали мое настоящее имя? Вы ведь знали уже, кто я такая, когда Карл меня представлял. Ведь так? Или он действовал по вашему приказу?
– Не так! – Старик встал из кресла, прошелся молча между «камней», повернулся к Дарье. – Вы ведь «услышали» сейчас?
– Что, простите?
– «Услышала»! – кивнул своим мыслям старик и достал вдруг прямо из воздуха стакан с каким-то темно-красным напитком. – Как вы их назвали? «Камни»?
«Вот черт! И вправду!» – мысленно она назвала окружающие ее предметы камнями, поставив, что характерно, это слово в кавычки.
– Да.
– А почему?
– Не знаю, – пожала она плечами. – А вы знаете?
– Это они вам сами подсказали, – объяснил старик, возвращаясь в кресло. – Можно сказать, назвались. С ними всякое случается, вот и про тебя кое-что шепнули. Итак?
– Ну, ладно! – криво усмехнулась Дарья. – Я Дарена Рудая, дочь князя Петра Рудого Третьего своего имени, родилась в замке Нагорное одиннадцатого января 1881 года. В младенчестве крещена не была, а отчего, не знаю. Имя перешло от бабки по отцовской линии по традиции, а не по его желанию. Считалось, что не выживу, но, к их огорчению – я имею в виду отца и мать, – не померла, – говорить об этом было неприятно, тяжело и больно. Даже теперь – спустя столько лет, и через двадцать лет после возникновения «литовской баронессы».
– Хотите выпить?
– А что у вас?.. Впрочем, у вас наверняка есть всё. Старки хорошей я бы выпила. Найдется?
– Угощайтесь! – хмыкнул Егор Кузьмич, и на столике рядом с чашкой возник граненый хрустальный стакан, наполненный ровно до половины.
– Ловко это у вас!
– Да уж, у нас так.
– С полутора лет на воспитании у «доброй женщины» в Вологде, – Дарья отпила старки, переждала мгновение, закурила, выиграв еще немного времени, и пожала плечами. – Эти подробности вам ни к чему, я думаю.
– Два вопроса.
– Спрашивайте.
– Крестила вас именно эта женщина?
– Да, она была католической веры.
– Математикой когда занялись?
– В пять лет.
– А голоса услышали?
– Мне кажется, я их всегда слышала.
– А потом к вам пришел Марк…
– Да нет, – покачала головой Дарья. – Теперь мне кажется, что первой была Грета…
– В девяносто шестом?
– Да, представьте! – Теперь Дарья вспомнила эти встречи, как если бы все это случилось только вчера. Сомнений не было – к ней приходила Грета.
– Только она в гриме тогда была, вот я ее сейчас и не узнала. Да и времени сколько прошло!
– Приходила…
– Разговаривали, – пыхнула папироской Дарья. – Она мне всякое рассказывала, книги приносила, задачки решать давала, а потом сказала, что уезжает, и всё.
– И в девятьсот седьмом пришел Марк.
– Мы в госпитале встретились, – вспомнила Дарья. – У меня обострение случилось… Почки, знаете ли… А он… Я тогда думала, он служит там… лекарь или фармацевт… Красивый, интеллигентный, образованный… Шутил, читал стихи по памяти, объяснял природу болезней… Потом стал навещать.
– Три месяца, – подсказал Егор Кузьмич.
– Три месяца, – согласилась Дарья. – Потом снова, но уже в девятьсот восьмом. Тогда я думала, что он негоциант. Ездит, торгует…
– И он предложил вам…
– Родиться наново.
– В июне девятьсот девятого?
– Да, – подтвердила Дарья.
– Спасибо, я понял, – кивнул старик. – Вы помогли мне разобраться, понять суть происходящего.
– Теперь ваша очередь! – Дарья допила старку в два больших глотка и с вызовом посмотрела на старика.
– Спрашивайте, – он не отвел взгляд, смотрел спокойно, уверенно, со значением.
– О чем? – опешила Дарья.
– О чем хотите.
– Вы спросили меня, «слышу» ли я зов. Я его «слышу», но не понимаю. Кто это? Что они говорят? Что такое эти «камни».
– «Камни» – «камни» и есть, – Егор Кузьмич отпил из стакана, закурил новую сигаретку, вернее, извлек ее из воздуха уже раскуренной, как в какой-нибудь фильме про магов и волшебников. – Кто сподобился их «услышать», знает – это «камни». Притом на всех языках. Кто какой знает, на том и узнает. Что они такое – длинный разговор. Да и не знаю я ответов на все вопросы, я даже многих вопросов задать не могу, Дарья Дмитриевна, потому что не знаю, о чем спрашивать. Коротко говоря, полагаю, что их кто-то создал. Кто? Когда? Как и зачем? Бог весть, хотя кое-какие предположения у меня имеются, не без того. Но это в другой раз как-нибудь. А пока достаточно принять, что они – суть изделия, но как бы это сказать… Понимаете, княгиня, «камни» не машины. Не приборы. Не вещи в нашем понимании этих слов. Они словно бы живые, и вполне сопоставимы с природным разумом. С нашим, например. Человеческим. Только думают они по-другому. Понимаете, о чем говорю?
– Да, – кивнула Дарья. – Наверное… Но… Они ведь звали меня? И сейчас зовут, я это чувствую. Но я их не понимаю. А вы?
– Они редко говорят со всеми сразу. Обычно только с кем-нибудь одним, но этот кто-то должен обладать некими способностями, комплексом особых черт… Опять же, не возьмусь объяснить, но чувствую, именно так дело и обстоит. Вы ведь и раньше «слышали», ведь так?
– Я не только слышала, я и «видела», – Дарья помнила все свои видения, ни одного не забыла.
– И вы математик…
– А это-то тут при чем? – удивилась она.
– Не знаю, но музыканты и математики встречаются чаще других.
– И что? – насторожилась Дарья.
– Если зовут, значит, что-то скажут. А что и зачем, не угадаешь. Их «пути» неведомы и в большинстве случаев, как мне кажется, принципиально непостижимы. Нами непостижимы, поскольку не наши это пути.
– А при чем здесь номады?
– Хороший вопрос, – усмехнулся старик. – Еще старки хотите?
