— Я ничего не знаю! — выпалил мальчишка, не дожидаясь вопроса.
— Прямо так и ничего? — Эринг поднял бровь.
— Ничего! — мальчишка явно решил отпираться до последнего.
Я покачала головой и отвернулась.
— Понятно, — кивнул Эринг покладисто. — Не хочешь говорить — твое дело. Госпожа Анхильд, соберите вещи вашего племянника.
— Зачем?! — ахнула она, прижимая руку к пышной груди.
— Я забираю его с собой, — сообщил Эринг спокойно. — Он чинит препятствия следствию. А значит, как асоциальный тип нуждается в перевоспитании и исправлении. — И пояснил зловеще: — В колонии для малолетних преступников!
Бедная женщина поняла лишь, что племянника забирают куда-то далеко и без гарантии возвращения. Выпрямилась грозно, набрала воздуха в легкие и рявкнула:
— Анхар, паршивец! Ты что это надумал? Позорить нас?!
Мальчишка выглядел жалко. Он вжал голову в плечи, испуганный то ли перспективой колонии, то ли теткиным гневом.
— Я ничего плохого не сделал! — часто моргая, пробормотал он. — Кари просто хотел, чтоб призрак упокоился с миром, вот!
— Значит, ты помог уничтожить улику, — заключил Эринг.
— Но я не хотел! — воскликнул мальчишка с жаром. — Кари сказал, им с сестрой драугр покоя не давал!
Тетка отвесила ему такой подзатыльник, что он чуть не полетел кубарем.
— Ясно, — Эринг сжал губы. Повернулся ко мне: — Ты была права. Пойдем к Бирте. Констебль, заприте пока мальчика в доме и ждите нас.
— Может, лучше сначала к эрилю? — усомнилась я тихо.
Эринг пожал плечами.
— Его нет, — доложил Амунди. — Уехал еще вчера утром. Местные не знают, куда.
Я посмотрела на мэра, который выглядел бледным, но решительным. Если они и прячут эриля, то не выдадут ни за какие коврижки. Не обшаривать же все окрестные пещеры!
— Да-да, — суетливо подтвердил он, пряча взгляд. — Он, того, уехал. Не сказал, куда!
Эрингу явно хотелось покусать селян. Те, чувствуя его недовольство, ежились, отводили глаза, но стояли на своем.
— Ненавижу маленькие деревни, — с досадой сказал он, когда мы отошли достаточно далеко.
— Выходит, это Кари убил Ханзи? — я тактично перевела тему. — Но почему?
— Пьяная драка? — предположил Эринг. — Убил, испугался, инсценировал жертвоприношение. Кари тут единственный, у кого хватило бы на это мозгов.
— Ага, — фыркнула я. — Будучи пьяным в стельку, отволок тело на другой конец долины и в темноте это все устроил? Не смеши!
— Ты права, — признал он с неохотой, наподдав ногой по камню. — Хотел бы я знать, живой он или тоже сгорел в лодке?
Я неопределенно пожала плечами. Вряд ли Кари выжил. Иначе чей призрак к нам сегодня наведался? Если это в самом деле был призрак…
Проклятье, я запуталась!
Дом в этот раз дружелюбно распахнул окна и двери.
— Не заперто, — приятелю это не понравилось. Он толкнул дверь и первым переступил через порог. — Бирта! Это инспектор Эринг. Я хочу поговорить!
Тишина была ему ответом. Мы переглянулись.
— Расходимся, — негромко велел он. — Ты на кухню, я в комнату.
Я кивнула и прошла по короткому коридору. Заглянула — и заорала что было сил:
— Эринг! Сюда!
Он мгновенно оказался рядом, и вдвоем мы сняли раскачивающееся в петле тело.
— Жива? — тихо спросил он, когда я разрезала петлю.
— Да, — проведя быстрый осмотр, я с облегчением перевела дух. — Нам повезло, она просто без сознания. Веревка пережала сосудисто-нервный пучок в области шеи. Шейные позвонки в порядке.
— Самоубийство? — так же кратко поинтересовался Эринг.
— Тебе виднее, — дернула плечом я.
Он острым взглядом окинул обстановку. С невнятным восклицанием схватил со стола записку, придавленную браслетом — таким же, как у мертвого орка. Развернул, прочитал и молча показал мне.
«Прости меня, любимый! — гласили прыгающие строчки. — Это я во всем виновата!»
— Она беременна, — тихо сказала я. Теперь руны не «фонили» рядом, и вторая жизнь в этом хрупком теле ощущалась сразу. — Примерно тридцать две — тридцать шесть недель, я в этом не очень сильна.
Дурочка попала в беду. Внебрачный ребенок — это позор, тем более в таком богами забытом месте. А если учесть, кто отец…
— Тогда мотив понятен, — Эринг нахмурил лоб и отвернулся. — Кари сказал, что не любит инородцев. Терпел Ханзи, потому что тот спас ему жизнь. Взбесился, когда узнал о сестре.
— Отнеси ее в постель, — перебила я. — После всего этого у нее может быть выкидыш.
Побледнев, Эринг кивнул и подхватил на руки легкое тело с почти незаметным под широким платьем животом.
* * *
Она не смотрела на нас. Грела руки о чашку с чаем и говорила, говорила. О том, каким чудесным он был. О том, как они любили друг друга. О том, как мечтали пожениться.
— А потом Ханзи начали сниться дурные сны, — сказала Бирта тихо. — Он не помнил, о чем, но каждый раз там была смерть. Я… я пошла к эрилю. Все ему рассказала. Он дал мне зелье, сказал подлить в выпивку в ночь на солнцестояние.
Она всхлипнула и зажала рот рукой. Эринг осторожно похлопал ее по плечу.
— Ну, тихо. Тихо. Ты ни в чем не виновата.
— Виновата! — вскинулась она. Она была красива той светлой северной красотой, перед которой не могут устоять южане. — Я… Я не знаю, почему так! Я все сделала правильно, клянусь!
— Мы тебе верим, — мягко произнес Эринг. — Что было дальше?
Я молчала, не мешая ему охмурять свидетельницу.
Она всхлипнула и положила руку на живот.
— Они выпили и стали… ну, странные. Им что-то мерещилось. Я испугалась и спряталась в своей комнате. А утром…
— То зелье у вас осталось? — не выдержала я.
Бирта кивнула.
— Там. — Она махнула в сторону комода. — В верхнем ящике.
Эринг отыскал пузырек и молча вручил мне. Я вынула пробку, понюхала и скривилась. Торопливо закрыла бутылочку и объяснила кратко:
— Манидегг.
И вспомнила, как Кари прятал глаза, когда с нами разговаривал. Один из признаков передозировки — как раз «снежная слепота» — ожог сетчатки из-за повышенной светочувствительности.
Эринг сжал челюсти так, что желваки на скулах заходили.
— Что там? — девушка переводила взгляд с него на меня. — Что?!
— Наркотик, — объяснила я ровно. — Его называют «Лунная роса», потому что дольше месяца на этой гадости никто не живет.
