— М-м-м? — протянула я, с трудом размыкая словно налитые свинцом веки. — Эринг, чтоб тебя! Уймись.
Спать хотелось ужасно.
— Там кто-то есть! — сообщил Эринг напряженно.
— Где? — не поняла я. Темно, хоть глаз выколи. Что он умудрился там разглядеть? — Слушай, не выдумывай, ежик какой-нибудь или белка.
— Нет! — он мотнул головой. — Что-то другое. Крупнее.
Я пихнула его кулаком в бок.
— Эринг! Спи! Все спокойно и…
Договорить не дал тоскливый вой. «Волк?!» — ужаснулась я, нащупывая в сумке револьвер.
Свет ударил по глазам. Я со сдавленным проклятием отшатнулась, прикрывая лицо рукой. Неужели местные балуются ночной охотой?
— Регина, — голос Эринга явственно дрожал. — Смотри!
— Что еще? — начала я раздраженно и осеклась.
На границе наспех начертанного круга топталось что-то огромное, черно-синее…
Между нами и незваным гостем пылал огонь. Эринга била дрожь, и не надо уметь читать по губам, что бы угадать дрожащее на них «драугр».
— Кто вы? — строго поинтересовалась я. — И что вам нужно?
Вместо ответа «умертвие» что-то промычало и вытянуло руки. Прямо канонический оживший мертвец: одутловатое лицо, распухшие конечности, потемневшая кожа, красно-бурая одежда. Драугр заворчал недовольно, переступил на месте. Он словно не мог пересечь невидимую черту.
Инспектор, отчаянно храбрый в обычной жизни, теперь лишь заворожено смотрел на «умертвие».
— Эринг! — позвала я и, не глядя, сунула ему револьвер. — Двинется вперед — стреляй!
Не зря старики верили, что холодный металл снимает чары. Прикоснувшись к револьверу, Эринг словно ожил: отодвинул меня за спину, взвел курок и напомнил:
— Это его не убьет! Нужно отсечь голову.
— Убьет, — усмехнулась я, выглядывая из-за его плеча. — Или хотя бы испугает. Если ты зажмуришься и промажешь.
— Регина, — возмутился он уже почти нормальным голосом. — Ну что ты!
— Эй, вы! — крикнула я, не вступая в бессмысленные пререкания. — Уходите, или мы будем стрелять!
«Чудовище» повело башкой, проворчало что-то… и утопало прочь. Огонь тоже потух.
— Фуууух, — Эринг покрутил головой, разминая затекшие мышцы шеи, сунул оружие в карман и сказал укоризненно: — Регина, почему ты не упокоила его магией? Такой случай упустили!
— Случай? — повторила я, обхватывая себя за плечи. Надо признать, в первую минуту я здорово испугалась. — Это был не драугр.
— Ты опять начинаешь? — вознегодовал он. — Признай, что ошибалась. Явно же все!
— Что именно? — едко осведомилась я. — Эринг, да очнись ты! Оживший мертвец испугался револьвера, да?
— Ну, может он не испугался. Может, совпадение.
Я вздохнула. Вот же упрямец!
— Эринг, — мягко, как ребенку, сказала я. — Во-первых, драугры очень тяжелые. Настолько, что под ними продавливается земля. Можешь взять фонарь и посмотреть на следы этого твоего «ожившего мертвеца». А во-вторых, умертвиям ни к чему керосин!
— Что? — не понял он. — Какой керосин?!
— А ты принюхайся, — посоветовала я. — Пахнет горелым мхом и керосином. Кто-то плеснул горючего и бросил спичку, что бы эффектно подсветить сцену. Радует меня только одно…
— Что? — поводя носом, пробормотал Эринг.
— Нас явно хотели просто напугать. Иначе напали бы в темноте, — отрезала я. — А теперь давай спать!
* * *
Проснулась я, когда солнце едва-едва поднялось над горизонтом. Зевнула, шевельнулась в объятиях Эринга и поморщилась. Сдавил меня, как тюбик зубной пасты, еще и навалился сверху!
Он безмятежно посапывал. Тень от ресниц лежала на щеках, губы трогательно припухли… так бы и любовалась, но природа требовала своего. Я попыталась выбраться из капкана рук, но не преуспела. Пришлось будить.
— Эринг! — прошептала я. — Пора вставать.
— М-м-м, — ответил он сонно и сжал меня еще крепче.
— Эринг! — просипела я придушенно. — Я же не плюшевый мишка!
Просыпаться он упорно не желал. Улыбнулся, потерся носом о мои волосы и затих. Пришлось прибегнуть к крайним мерам. Я вздохнула и рявкнула в чуточку оттопыренное ухо:
— Драугр!
Эринг взвился, словно ужаленный.
— А? Что? Где? — ничего не понимая спросонья, пробормотал он. — Что случилось?!
— Все в порядке! — заверила я, с трудом садясь. Затекшее тело повиновалось неохотно. И соврала: — Тебе что-то приснилось.
— А-а, — он потер покрасневшие веки (небось ночью еще долго прислушивался, не возвращается ли ужасное чудовище). — Ну, тогда доброе утро.
— Доброе, — с сомнением ответила я и ретировалась «в кустики».
Когда я вернулась, хмурый Эринг бродил меж могил.
— Изучаешь следы? — поинтересовалась я, инспектируя остатки продуктов.
— Ага, — кивнул он и пнул ближайший булыжник. Признал неохотно: — Ты права, тут были люди.
Я только кивнула, проглотив вечное женское «я же говорила!» вместе с куском булки.
— Завтракать будешь?
— Спрашиваешь! — Эринг мигом забыл о следах и схватил протянутый бутерброд. Вгрызся в уже подсохший хлеб и спросил с набитым ртом: — Что теперь делать?
Я пожала плечами.
— Могу сказать одно. Как хочешь, но на вторую ночь я тут не останусь. Спать на земле не очень-то удобно, даже если она теплая.
— Эх, — он торопливо, почти не жуя, проглотил кусок. — А ведь тут так романтично: только ты и я.
— И самодеятельный театр, — подхватила я насмешливо. — И мертвецы в своих могилках. И комары — заклятие-репеллент почти выдохлось.
В отличие от меня, Эринг редко выбирался на «лоно природы», предпочитая городские джунгли. Оттого слишком идеализировал сельскую жизнь.
Эринг нахально вытер жирные пальцы о плед и улегся, закинув руки за голову.
— Прагматичная ты!
— Разумеется, — согласилась я, разрезая последнее яблоко. — Что в этом плохого?
— Да ничего, — вздохнул он и оторвал мечтательный взгляд от неба. Повернулся ко мне. — Но разве тебе никогда не хотелось… ну, не знаю, убежать на край света?
Пахло от него табаком — дешевым, забористым, от которого першит в горле. Видимо, не утерпел, выкурил сигарету.
— Эринг, — я осторожно легла рядом и, протянув руку, дернула его за русую челку. — Ты иногда кажешься таким мальчишкой!
— Я младше тебя всего на год, — заметил он, кажется, чуточку обиженно. — Даже меньше.
— Знаю, — я улыбнулась. — Но так любишь дурачиться, словно тебе пятнадцать.
