— Постойте, — вмешался доктор Ульв, — вы говорите о ребенке Гуды?
— Хм, — я напрягла память, пытаясь вспомнить названное стариком имя, и сказала неуверенно: — Кажется, да.
— Гуда не могла убить ради ребенка, — доктор вздохнул. — Ее сын не прожил и дня.
— Понятно, — кивнула я. — А причина смерти?
Несмотря на все усилия медиков, детская смертность по-прежнему велика, особенно в таких медвежьих углах, как Фаускруд.
— Роды принимала местная повитуха, — доктор сжал губы. — Ребенок умер почти сразу, даже свидетельство о рождении не выписывалось.
— М-да, — только и сказала я. Версии рушились одна за другой.
— Не знаю, поможет ли вам это, — нахмурился доктор, остановившись в шаге от меня. — Облауд просил выписать Гуде успокоительное. Говорил, ей мерещится утбурд.
— Ух ты-ы-ы! — протянул Эринг восторженно. Посерьезнел: — Значит, она убила младенца?
— Эринг, — простонала я, — не начинай!
— Молчи! — вдруг шикнул Эринг.
Я опешила… и в тишине услышала шаги. По каменистым осыпям сложно пройти бесшумно.
— Эй, кто там? — крикнул Эринг. — Не прячьтесь!
Через несколько мгновений на тропинку выбралась девушка.
— Гуда? — удивился доктор.
— Так-так, — Эринг хищно прищурился. — На хель и медведь бежит .
— Я, — торопливо начала девушка прерывающимся от слез голосом, — хочу признаться!
— В чем же? — не двигаясь с места, мягко спросил инспектор. Глаз с нее он не спускал. Точь-в-точь кот, наблюдающий за беспечной птичкой.
— В убийстве! — выпалила она, сжимая перед собой тонкие руки, похожие на птичьи лапки.
— Та-а-ак, — гибко поднимаясь, протянул Эринг. — Вы убили своего ребенка?
Глаза на худеньком личике расширились, и она отчаянно замотала головой.
— Нет!
Платье на ней висело, как на вешалке. Гуда явно сильно отощала за последнее время. Похожа на голодного лисенка: рыжеватые волосы, мелкие черты, острый носик и подбородок.
— Тогда кого же? — поинтересовался Эринг вкрадчиво, цепко ухватив жертву за локоть. Она вздрогнула всем телом, но вырываться не стала, лишь кусала бледные губы.
— Скегга! — выплюнула она с ненавистью.
— Чем же вам так насолил второй сын старейшины, что вы тюкнули его по голове? — склонив голову к плечу, поинтересовался Эринг.
Пояснение оказалось кстати — узнать, кто есть кто, я не удосужилась. Впрочем, моя забота — трупы.
— Он убил моего Фуси! — выкрикнула она.
— Фуси — это… — начал Эринг осторожно.
— Мой сыночек! — перебила она. Глаза ее лихорадочно блестели.
Эринг на мгновение опешил.
— Зачем?!
— Зачем? — повторила Гуда. У нее подкосились ноги. Закрыв лицо руками, она всхлипнула. — Ему велел старик.
Эринг помотал головой, словно пытаясь утрясти мысли, усадил девушку на покрывало и выразительно посмотрел на меня. А что я? Из арсенала средств для приведения в чувство рыдающих девиц в наличии только нашатырь и пощечины.
— Пожалуйста, успокойтесь, — попросила я мягко, осторожно обнимая худенькие вздрагивающие плечи. — Расскажите все, и вам станет легче.
— Я… я попробую, — всхлипывая, пообещала она и отняла руки от лица. — Когда у меня родился малыш, старик сказал, что наследников у него избыток. Мой сын ему не нужен!
— По-моему, — сказала я, поглаживая вздрагивающую спину, — Гамли гордился, что у него недавно родился сын.
— Нет! — она помотала головой. — Он гордился своей мужской силой. А сам ублюдок, прижитый от служанки, ему не нужен!
Хм, теперь ясно, почему старик искал новую любовницу. Прежней такой подход не по нраву.
— А при чем тут Скегг? — вмешался Эринг.
Она стремительно обернулась. Я поморщилась, когда давно не мытая коса хлестнула меня по лицу.
— Старик велел Скеггу выбросить моего сыночка! Как рухлядь, как… — она сжала кулачки и зажмурилась, сдерживая слезы. — А меня заперли, чтобы я не пошла следом.
Я промолчала, хотя сильно сомневалась, что сразу после родов она способна была куда-то бежать.
— И вы отомстили, — понял Эринг, присаживаясь на корточки напротив нее.
Гуда отвела взгляд.
— Я не хотела. — Тускло сказала она и зябко обняла себя за плечи. — Он смеялся, рассказывал, как бросил его в море. Говорил, что я должна его благодарить, что я теперь свободна. И…
— Он приставал к вам? — тихо предположила я.
Она кивнула.
— Я… я не знаю, как так получилось! Я его толкнула и… он упал, ударился головой и умер!
Девушка всхлипнула, но взгляд ее горел торжеством.
— Я обрадовалась. — Призналась она шепотом. — Я его убила — и радовалась!
Мы с Эрингом переглянулись.
— А Валя вы за что убили? — спросил он негромко.
Она замотала головой и подняла на него блестящие глаза.
— Я его не убивала. Только Скегга.
Эринг глубоко-глубоко вздохнул и позвал:
— Доктор Ульв! Вы можете осмотреть Гуду? Мы с Региной пока пройдемся.
— Могу, конечно, — доктор, до того молча слушавший разговор, подошел поближе. — А почему не вы, доктор Регина?
— Увольте! — с чувством сказала я. — Я всего лишь скромный патологоанатом.
«И не люблю возиться с живыми!» — хотела сказать я, но меня прервали.
— Вы! — Гуда смотрела на меня широко раскрытыми глазами, потом вцепилась в мою руку. — Вы — Проводник мертвых?!
— Да, — признала я, поморщившись. Наверняка гематомы останутся!
— Они говорили… говорили, но я не верила! — бессвязно бормотала Гуда. По бледным щекам катились слезы. — Думала, они дразнят. Смеются. Но вы… вас послали боги!
Эринг фыркнул, безуспешно пытаясь подавить смех.
— Да уж, послали — так послали, — пробормотал он еле слышно.
Я бросила на него гневный взгляд. Эринг примирительно поднял руки и изобразил саму невинность.
— Что вам нужно от Проводника мертвых? — нехотя спросила я, подчиняясь обычаю. Звучало ужасно пафосно, тем более на кладбище.
— Спасите! Прошу вас, спасите моего сыночка! — она вдруг принялась покрывать поцелуями мою ладонь. — Прошу вас! Прошу!
— Я не умею воскрешать мертвых, — сообщила я ровно, отнимая обслюнявленную конечность. Предпочитаю, чтобы руки мне целовали мужчины.
Эринг ухмыльнулся.
— Я знаю, — она смотрела с такой надеждой, что я не выдержала, отвернулась. — Но вы можете его упокоить. Мой сыночек мучается. Он приходит ко мне и… — она всхлипнула. — Прошу вас! Прошу!
