«Стоп! – я вспомнил про тело Рохлина. – А как же профессор?»
Пришлось задержаться. Я вынул тело профессора из петли, отволок уже пахнущий мертвечиной труп в трейлер и нашел бензин. После чего облил трейлер горючей жидкостью и поджег.
Трейлер загорелся моментально. Теперь всё.
Я запрыгнул в трофейный «Робин» и ударил по газам. Машина сорвалась с места и резво понеслась по грунтовой дороге подальше от городка. Пару раз на пути встречались вражеские патрули, но ни один меня не задержал. Наверняка солдат отпугивали красивые номера, и остановился я только через час, когда добрался до леса.
24
– Открывай глаза, я знаю, что ты уже пришла в себя.
Ботинком я слегка ударил по сапожку пленной красавицы, и девушка попыталась вскочить на ноги. На что она надеялась, неизвестно. Может быть, на побег? Но я ее остановил, схватил за испачканную мозгами полковника дорогую шубку и бросил обратно под колеса внедорожника.
Девушка упала и застонала, а потом посмотрела на меня и в ее взгляде была ненависть, чистая и незамутненная. Несмотря на плен, она не сдавалась. По крайней мере, пока. Однако я знал, как ломать людей. В общем-то, это дело нехитрое, ибо есть тысяча способов превратить человека в послушное животное, которое не имеет своего мнения и готово выполнять любые прихоти того, кто сильнее и обладает властью. Просто не хотелось действовать грубо. Все-таки передо мной представительница прекрасной половины человечества. Хотя они, представительницы этой половины, бывают разными, как и мужчины. Есть символ чистоты – мать и верная жена. А есть проститутки, наркоманки, самовлюбленные твари, сбивающие машинами детей, и прочая мразь. Так что особого пиетета к противоположному полу я никогда не испытывал. Всегда был потребителем, покупал красоту, пользовался женскими телами, а потом находил новые.
– Чего глазами зыркаешь? – я усмехнулся. – Недовольна, что снова в плен попала?
– Ты грязная тварь! – она плюнула в меня, и ее слюна попала на мой комбинезон.
Медленно и не торопясь я стер плевок и отвесил красавице хлесткую пощечину. Был синяк на подбородке и замазанный кремом фингал под глазом, привет от наших десантников, а теперь к ним добавится еще один, на щеке.
– Что ты делаешь!? – воскликнула она. – Мне ведь больно!
– Запомни, так будет каждый раз, когда ты попытаешься удрать, сказать неправду или поведешь себя неправильно. У меня нет времени возиться с тобой. Поэтому придется действовать грубо. Ты поняла меня?
Я поймал ее взгляд, и она отвернулась. Отвечать девушка не собиралась, и я снова замахнулся:
– Поняла?
– Да, – выдавила из себя красавица.
– Вот и хорошо. Начинаем разговор. Отвечать будешь?
– Буду.
– Значит, договорились, – я собрался с мыслями и начал допрос: – Итак, мне известно, что недавно ты была пилотом ударного «Аравака», участвовала в штурмовке танковой колонны и попала в плен. Правильно?
Пауза. Прищурившись, она смерила меня презрительным взглядом и кивнула:
– Да.
– Твое имя и фамилия?
– Анхелика Краун.
В Республике Норд фамилия Краун была очень известна, и представители этой влиятельной семьи неоднократно становились президентами, министрами и генералами. Одно это уже говорило о многом, и я продолжил:
– Сколько тебе лет?
– Двадцать четыре.
– В каком подразделении служишь?
– Пятый ударный вертолетный полк.
– Звание?
– Лейтенант.
– Должность?
– Командир звена.
– Сколько боевых вылетов?
– Не твое дело.
Снова замах и ответ:
– Семнадцать.
– А тренировочных?
– Больше трехсот.
– В вашем подразделении много женщин?
– Половина полка.
– Эксперимент?
– Да.
– Почему пошла именно в пилоты?
– Летать люблю и вас, царских куриц, ощипывать.
За орла на гербе Вальхов республиканцы часто называли нас курицами. Точно так же как мы их безродными бродягами и отребьем.
– Как ты выбралась из плена?
– Колонна царских танков пошла дальше, а меня оставили вместе с ремонтными бригадами. И через час появились наши рейнджеры. Они уничтожили танкистов, и я оказалась на свободе.
– Наверное, тебя встретили, словно героиню?
– Не без этого.
– А как ты оказалась на раскопках?
– Мне дали отпуск. Я возражала, но к полетам не допускали, и тогда я отправилась в Новый Таллин. Там встретила Федерико и он пригласил покататься.
– Давно знакома с Федерико?
– Пятнадцать лет.
– И кто он?
– Сын крупного промышленника Ирвина Ледовски.
– А по званию кто?
– Полковник.
– В каком отделе или соединении служил?
– Он представитель Генерального штаба.
«Серьезная птица, – промелькнула у меня мысль. – Знатного ублюдка я прикончил».
– Почему Федерико поехал без охраны?
– Он верил, что с ним ничего не случится, и очень торопился.
– Так-так. А что он хотел найти на раскопках?
– Не знаю. Федерико говорил, что к нему привезли каких-то местных краеведов-археологов, и они показали фотографии с места раскопок. Он увидел нечто очень важное и помчался на место.
«С этим более-менее разобрались. Теперь про обстановку на фронте».
– Какие последние вести с поля боя?
Она усмехнулась:
– Ощипанные курицы бегут, только пятки сверкают. Наши войска уже захватили Орест, Лейбург, Варшавку и Оклест. В самом скором времени падет Беренгар. Еще немного и мы вас добьем, раздавим и прижмем к океану, а затем сбросим в океан. Выродки! Недочеловеки!
Снова девушку понесло, и я опять ее ударил. Она заплакала, а потом закричала:
– Я правду говорю! Вам конец! Мы всех вас уничтожим!
Оставив девушку бесноваться и биться в истерике, я сел в машину и включил радио. Очень быстро нашел информационный канал, разумеется, республиканский, и послушал новости. Там, как водится, в первую очередь сводки с фронтов. И они подтверждали то, что сказала Анхелика. Наша Первая армия откатилась далеко на юг и отдала противнику провинцию Балтия. Но на границе провинции Беренгар мы смогли остановить вражеское наступление.
Ну и что из этого следует? До линии фронта свыше семидесяти километров. Если двигаться прямо на восток, шансов выбраться немного, но они есть. Можно воспользоваться документами покойного Федерико и, показывая спецпропуск представителя Генштаба, добраться до фронта, а затем попытаться просочиться через окопы и укрепрайоны. Но в этом плане было одно слабое место. На дорогах к фронту слишком много блокпостов и хотя бы на двух-трех меня остановят и проверят. А дальше республиканцы разберутся, кто перед ними, и пристрелят меня. Это в лучшем случае. А в худшем возьмут в плен.
