– Товарищ командир, задание выполнено, – просто произнес я, даже не отдав честь.
– Садись, черт счастливый! Как ты? – командир весело смотрел мне в глаза. Да, это уже не тот испуганный мальчишка, каким он был два дня назад, в зверя превращаться начинает. Глаза-то вон как блестят. Твою же мать, два дня, и детёныш в матерого зверюгу превратился! Как после войны люди будут к обычной жизни возвращаться?
– Как? Да хрен его знает, командир, сколько? – спросил я о том, что волновало меня сейчас больше всего. Я в той жизни, читая про отвлекающие маневры, да и фильмы о войне такому способствовали, всегда тяжело воспринимал такие действия. Помните отличный фильм «Батальоны просят огня»? Вот-вот! Всегда обдумывая такую ситуацию, прикидывал, каково это, когда тебя убивают, а помощи не будет, потому что ты тут просто отвлекаешь противника, а удар-то будет в другом месте? Прикидывал и плевался. Злился от того, что жалко было брошенных на убой людей, хоть и понимал прекрасно, насколько выгодно так поступать. Ведь такие маневры позволяли сберечь гораздо больше человеческих жизней, но каково, черт возьми, тем, другим, кто умирает там, отвлекая и стягивая на себя врага…
– Четырнадцать погибших. До взрыва всего пятерых потерял, остальные уже здесь легли.
– А мне тут боец сказал, что фрицы сбежали?
– Сбежали, да не все! Пришлось и тут пострелять, меня вон тоже здесь пометили.
– Серьезно? – взглянув на плечо, которое уже закончили бинтовать, спросил я.
– Штыком получил, когда в комнату входил. Насквозь руку пробили, суки, но вроде работает, хотя и больно чертовски!
– Ты командиров предупредил? – Это было, наверное, самой трудной задачей для Нечаева.
– Ага, даже и не подумали орать. Только обматерили немного, что доложил поздно. А-а, все равно ведь в донесении укажут, что это их приказ и план придумали именно они.
– Да ладно, Лех, ты чего? Какая к хренам разница, кто тут и чего придумал, бойцов-то дадут хоть?
– Обещали. Я же не просто так злюсь, что они себе твою идею припишут. Я, блин, на всех наградные пишу, а они ими печки, наверное, топят. Тебе вот взвод не дали, а на хрена мне этот мальчишка и пердун старый, хотя он погиб, если у меня есть ты?
– Отдохнуть дадут? Как думаешь? – устало проведя рукой по лбу, я сел рядом прямо на землю.
– Да хрен его знает. Если бы народу дали больше, то приказали бы занять оборону, а так… Мне всего десять человек прислали, обещали позже еще добавить.
– Ну, так может, пригонят сменщиков сюда, а нас опять на пару домов в тыл? – Очень хотелось спать. Раньше еще отлить прижимало, но это я уже сделал, как только успокоилось тут все.
– Хорошо бы, устал я что-то. Да, Петр твой ведь из санбата сбежал, но я его все равно в бой не взял, упрямится, говорит, как же там мой брат без меня?
– Ну братишка, ну ухарь! – смеюсь я, закуривая.
– Так и рвался вперед, пока не пригрозил арестовать его.
– Надо найти его, как хоть он?
– Слышит все еще не очень, а так вроде ничего. В глазах не двоится, говорит, башка целая и не болит, кровь тоже перестала течь.
– Ну и ладушки. О, командир, а ведь это кто-то из высокого начальства, – проговорил я, уже вставая и отряхиваясь. Застегнув ворот у гимнастерок, вытянулись с Нечаевым в струну.
Подошедший невысокий, с приятными чертами лица командир оказался нашим комдивом Родимцевым.
– Здравствуйте, бойцы, – спокойно поздоровался комдив и, протянув руку, застыл.
Мы с Лехой даже растерялись. То ли руку жать, то ли честь отдать. Леха очнулся первым:
– Здравия желаем, товарищ комдив, гвардии лейтенант Нечаев, – отчеканил он, вскинув руку к каске, а затем ухватился за кисть Родимцева и пожал ее. Я решил, что раз комдив сам первый обозначил действие, то надо поступить так же. Выкрикнув в свою очередь свое имя и звание, так же пожал руку высокого начальства.
– Ну, вы, хлопцы, и наделали дел! – как-то даже восхищенно заявил Родимцев. – На всю дивизию шум, кто придумал?
– Гвардии красноармеец Иванов, товарищ комдив, его идея, он и осуществил, – выкрикнул Нечаев. Вот ведь просил же, все инициативы твои, нафиг мне выделяться.
– Я уже слышал о тебе, – повернул голову в мою сторону Родимцев, – это ты ночью немцев вырезал в доме, что недалеко от Госбанка?
– В составе группы бойцов, товарищ командир! – вновь чеканю каждое слово.
– Да ладно, в донесении прямо указано было, штыком уничтожил кучу фрицев, что, твой командир врет, что ли? – нашел, как меня раскрутить комдив.
– За лейтенантом Нечаевым такого не замечал! – ответил я.
– Ну, а чего тогда ваньку валяешь? – усмехнулся комдив.
– Виноват! – вытягиваюсь и закрываю рот.
– Нечаев, как думаешь, потянет твой богатырь взвод? – просто и в лоб спросил Родимцев.
– И с ротой справится! – Вот ты черт малолетний, ну я тебе покажу. Дай только начальство свалит, устрою тебе Вальпургиеву ночь.
– Ну, так дальше будет воевать, может, и до дивизии дойдет, а пока… – на минуту задумался комдив и подозвал кого-то из свиты. – Сержантское звание и должность командира взвода, записали? – Тот, кто писал приказ командира дивизии, кивнул.
– Ну, ребятки, продолжайте бить этих гадов и дальше, вас скоро сменят, дом займет батальон тридцать четвертого полка, отдохнете, но немного, конечно, – комдив протянул руку и, по очереди пожав наши, ушел.
– Твою мать, Нечаев, что это было? – взревел я, как только командование убыло.
– Чего орешь? – в свою очередь огрызнулся командир. – Тебе сержанта дали, а не капитана. Пока только я могу на тебя орать, ну-ка, сми-и-рна! – И чего-то сразу захотелось выполнить.
– Я от вас, товарищ лейтенант, такой подлянки не ожидал! – фыркнул я и пошел прочь.
– Эй, ты чего, обиделся, что ли? Иди сюда, – смягчился командир. Я вернулся, а командир, ухватив меня за руку, дернул так, что я влетел к нему в крепкие мужские объятия.
– Э-э-э! Только целоваться не надо, я этого не люблю. – Нечаев не стал целоваться, а просто по-мужски похлопал по спине.
Через два часа нас сменили и наконец-то дали отдохнуть. Отвели на этот раз почти на берег, тут уже землянки были готовы, те, кто был здесь до нас, серьезно потрудились. Нечаеву даже блиндаж достался с печкой, тот и меня к себе затащил, и мамлея, который, кстати, уцелел в недавнем бою. Нормальный парнишка оказался, девятнадцать лет, шустрый, смышленый. Притащили с Волги пару котелков с водой и поставили на печь, предварительно ее раскочегарив. В блиндаже стало жарко, и все поскидывали с себя грязнущие лохмотья, по недоразумению называемые формой.
– Постираться бы, – пробубнил я.
– И побриться! – добавил Нечаев, и, переглянувшись, мы разом устремились к реке. На дворе раннее утро, еще темновато даже, но мы, найдя у бойцов полкуска мыла, устремились мыться. Вода уже всерьез остыла, все-таки сентябрю скоро конец, но чертыхаясь и фыркая, мы все-таки немного помылись. Когда растирались на берегу одним на троих полотенцем, прибыл посыльный из штаба дивизии и приволок приказы и три комплекта новой фурнитуры для формы. На вопрос командира о замене удостоверений и красноармейской книжки ответили, что пока не до этого, дескать, каждому вручают приказ о присвоении звания. Мне сержантские треугольники, мамлею и Нечаеву по два кубаря. Меня это очень удивило, так как думал, что обо всем этом уже забыли. Первый стал лейтехой, а второй старшим. Нечаев достал фляжку:
