— Слушай! — Он подошел к разделяющему нас столу, взялся за спинку стула и, с некоторым сомнением глядя на меня, продолжил: — Ты вроде нормальная. Я наблюдал, как ты ведешь себя с Диком и остальными, как реагируешь на витрины с украшениями в аэропорту, и в принципе отчетливо видел твое безразличие по отношению к модельного вида красоткам — ты на них даже не взглянула. Нетипичное поведение для трофейной жены, не находишь?
Оу, так они меня тут сочли трофейной женой, как мило! Можно было бы обойтись без столь обтекаемых определений и сразу обозвать продажной женщиной.
— Молчишь? — озвучил очевидное Кел.
Я улыбнулась, чуть насмешливо глядя на него.
— Не смейся, мне действительно интересно, — произнес он.
— Мне — нет. — Я вновь пожала плечами.
— Совсем нет? — поддел оборотень.
— Совсем.
Кел прищурился, затем усмехнулся и сказал:
— Наши наблюдатели сообщили, что ты с Вихо по своей воле. Они не заметили ни принуждения, ни насилия.
Еще бы! Смысл применять насилие или принуждать, если можно просто забрать жизнь и право что-либо решать в этой жизни. А так в целом да, ни насилия, ни принуждения со стороны Вихо определенно не происходило.
— Хочешь сказать, он тебя просто купил? — недоверчиво вопросил Кел.
Я могла бы промолчать, но почему-то предельно честно ответила:
— В каком-то смысле да.
— Да?! — переспросил парень.
Недоуменно покачал головой и сокрушенно признался:
— Поверить не могу, что ты продажная…
Он оборвал себя, видимо не желая озвучивать мне в лицо шаблонное «продажная девка». Но я совершенно спокойно отреагировала и на его признание, и на испытующий взгляд после.
Горько, конечно, было, но если по факту, то:
— Все мы продажные, Кел. Вопрос лишь в цене.
Он неодобрительно покачал головой, помолчал некоторое время, затем сказал:
— Видимо, твоя была крайне высокой, раз Вихо настолько тебя ценит.
И он снова посмотрел на меня, причем вопросительно посмотрел. Стало ясно, что Кел тянет информацию. Из любопытства или, возможно, он какие-то иные цели преследовал — мне было совершенно неясно, да и неинтересно.
— Знаешь, я думаю, будет лучше, если ты об этом спросишь у Вихо лично, — произнесла я.
Хмыкнув, Кел заметил:
— Не думаю, что представится такой шанс.
Я едва не расхохоталась. Мне, к сожалению, уже слишком хорошо было известно, на что способен Вихо.
Кел вдруг стал совершенно серьезным и так же серьезно сказал:
— У тебя глаза заблестели. И я так догадываюсь, что от слез.
Отвернулась, стараясь просто держать себя в руках. Получалось же все последние дни, значит, и сейчас должна совладать с собственными эмоциями.
Кел деликатно помолчал, дав мне время успокоиться, затем тихо заметил:
— Может, ты и права, в том, что цена есть у каждого, но что-то мне подсказывает, что в твоем случае это были не деньги.
Усмехнувшись, я горько спросила:
— Да какая разница, Кел?
И посмотрела на него. Оборотень не отвел глаз, продолжая вглядываться в меня. И я устало пояснила:
— Деньги это были или не деньги, я принадлежу Вихо вся, целиком и полностью. Я принадлежу ему настолько, что, прикажи Вихо прыгнуть с моста, перерезать себе вены или лечь в его постель, я сделаю это. Я сделаю все, абсолютно все, что он пожелает, и без вариантов. Так что да, ты был совершенно прав, назвав меня продажной девкой. Я такая и есть. Что-то еще, Кел?
Он промолчал, опустив глаза. Затем вновь посмотрел на меня и уверенно произнес:
— Здесь Вихо до тебя не доберется, ты можешь даже не переживать об этом, Маделин.
Я расхохоталась. Смех, горький, едва прикрывающий мое отчаяние, вырвался из задрожавшей груди, неестественно и дико прозвучав в доме моего похитителя… Оборвала его на высокой ноге, подавив всхлип, развернулась и вышла из кухни.
Вихо не доберется, как же… просто ха-ха три раза и жесткое напоминание самой себе о том, кто я, почему живу и отчего мне не стоит даже надеяться на что-либо. Просто надеяться. Хотя бы надеяться…
— Мадди! — окликнул Кел.
Но я не обернулась, не желая ни продолжать бессмысленный разговор, ни выслушивать заверения Кела в том, что Вихо меня здесь не достанет. Вопрос не в том, доберется Вихо или не доберется, вопрос в том — когда. В смысле, быстро или очень быстро.
* * *
Побродив по гостиной, я обнаружила огромный телевизор за панелью из бамбука, нашла даже пульт, эту панель раздвигающий. На поиски пульта от самого телевизора ушло чуть больше времени, но, обнаружив искомый, устроилась на огромном коричневом кожаном диване, включила.
Практически сразу стало ясно, что с этим телевидением что-то не так. Различные кулинарные шоу, программы о воспитании детей, обучающие программы, масса фильмов времен так пятидесятых-шестидесятых годов про идеальных домохозяек в отутюженных и накрахмаленных платьишках с передничками, заботящихся о пышности пирога и сытности обеда. На всех каналах. Масса различных телевизионных программ прошлых лет. Вездесущий канал Дискавери. Никакой крови, насилия, ужасов и передач о террористах. Никаких современных новостей. Вообще никаких новостей.
Куда я попала?!
За два часа, прощелкав более сотни каналов, я отупела достаточно для того, чтобы задуматься о муже, детях и черничном пироге, который несомненно буду печь, когда выйду замуж и заведу детей. Значит, так, только завожу детей и тут же оп — и пирог! Несомненно. Вот как встану с родильного кресла, так сразу за пирог!
И вдруг, совершенно неожиданно, на одном из каналов я увидела бегущую внизу строку о том, что есть срочные новости на канале 214. О, с каким воодушевлением я его тут же включила! Оказалось, включила для того, чтобы узнать, что новости будут в десять. Глянув на часы, обнаружила всего-то начало восьмого.
Подумав, переключила на музыкальный канал и под успокаивающую классическую музыку заснула.
* * *
Тихий щелчок двери разбудил мгновенно, но вот подскакивать я не спешила. И лежала все так же без движения, прислушиваясь к звукам. Разговаривающих было двое, и одного из них я узнала по голосу.
— Спит, — произнес Роутег.
— Ты втянул нас в войну, Повелитель, — этот голос принадлежал явно пожилому мужчине.
— Нет, — уверенно ответил Роутег. — Она человек, соответственно, кровная месть невозможна. Ни один из кланов не сочтет похищение человечки достойным поводом. Войны не будет. Я обещал это, становясь во главе народа Истэка, я сдержу слово.
— Полагаешь, Вихо это остановит?
