— Аделард? — позвала она, бесшумно и мягко ступая к столу.
Рука, которая до этого момента казалась мне моей рукой, поднялась, прижимая палец к губам, и я с изумлением поняла, что эта ладонь явно принадлежит мужчине.
— Аделард, — в ее голосе послышались ворчливые нотки с явно проскальзывающим недовольством, — ты все же взялся за это дело! Зачем?!
— Исчезни! — одним-единственным словом ответила я.
Не я. Тот, в ком я сейчас существовала.
Ужас сковал по рукам и ногам, а затем сумрак, окутывающий комнату, хищным зверем метнулся ко мне…
* * *
— Нет! — Я вскрикнула и распахнула глаза.
В первый момент не поняла, где я, пока не наткнулась взглядом на Роутега. Оборотень сидел на краю постели, с тревогой глядя на меня. А я — на него, с нарастающим страхом вспомнив все, что произошло.
— Успокойся, — потребовал он.
Я дрожала всем мокрым телом, в мокрой одежде, которая явно намочила и кровать. Роутег сгорбился, упершись локтями в колени, опустил голову и провел руками по волосам.
— Наверное, ты считаешь, что я должен извиниться, — тихо произнес он, — но извинений не будет. Я в своем праве… Единственное, что бесит, — не могу перестать ассоциировать тебя с Вихо. Для меня ты — его слабое место. Его душа. Его сердце… Мою женщину он отдал на потеху своей стае, своим… На ее теле не было живого места… Я с содроганием думаю о том, каково ей пришлось перед смертью.
Он растер лицо, помолчал, затем тихо заговорил:
— Я понимаю, что твоей вины в этом нет. Понимаю, что тебе страшно, ты ничего не знаешь о нашем мире, и… бесит, что ты оказалась… И ведь до тебя это даже не доходит… — Он поднялся, начал мерить нервными шагами комнату и продолжил: — Чисто теоретически — ты квартерон. В тебе четверть нашей крови, и, по идее, в момент прикосновения она должна была проснуться. Но почему-то этого не происходит.
Роутег остановился и зло спросил:
— Ты что-нибудь чувствуешь, глядя на меня?
Я испуганно вжалась в кровать.
— Что-нибудь помимо этого гребаного ужаса?! — вспылил оборотень.
Затем стремительным рывком приблизился, навис надо мной, упираясь руками в мокрое покрывало по обе стороны от меня, и прорычал:
— Должно же быть хоть что-то, Маделин! Симпатия, интерес, желание? Черт возьми, ты же оборотень! Оборотни чувствуют свою пару, Маделин, должны чувствовать!
Я едва дышала. И да, я чувствовала: дикий первобытный ужас, и этот ужас накрывал с головой.
— Маделин… — простонал Роутег, всматриваясь в мои глаза, ища в них что-то и не находя.
А затем резко, рывком, выпрямился, с бессильной яростью глядя на меня, и тихо произнес:
— Единственная причина, по которой ты еще не стонешь подо мной, — твоя кровь. Это тяжело выносить, мой самоконтроль летит к чертям, но… я все еще надеюсь, что твоя кровь откликнется.
Он развернулся и направился к дверям.
Остановился у выхода, обернулся и глухо добавил:
— Я не хочу, чтобы для тебя это было шоком, поэтому предупреждаю заранее — когда я вернусь, ты станешь моей. Прости, но я дал тебе столько времени, сколько мог.
И вот с этими словами Роутег ушел.
Я осталась сидеть, дрожа и от ужаса, и от холода.
Сидеть ровно до того момента, как услышала все тот же шепот в темноте:
«Маделин, вы меня слышите?»
Я ничего не слышала, сердце оглушающе билось, руки дрожали, а все мысли были даже не обо мне.
«Маделин?»
Я думала о той, другой девушке, что жила в этом доме. Для которой строился этот дом… Которая больше никогда не войдет в его двери… «На ее теле не было живого места»…
«Маделин, вы пугаете меня» — шепот, от которого дрожь прошла по телу.
— А почему вы взялись за это дело, Аделард? — тихо спросила я, зябко обхватив плечи руками.
Пауза, и я словно ощутила, как он делает глоток виски из стакана, который держал в руке. Мне показалось, что я чувствую запах.
«Та-а-ак, — протянул вампир, — вы были во мне?»
— Это так называется? — Я чувствовала себя раздавленной и растоптанной.
Он помолчал, затем ответил на заданный первым вопрос:
«Мне показалось это интересным».
— Почему?
«Вытащить вас — практически невыполнимая задача, я люблю сложные дела».
Забавно чувствовать себя «сложным делом». С другой стороны, меня хотя бы пытаются вытащить, а ее… Что было с ней?
«На ее теле не было живого места»…
Бедная девочка, бедная невинная девочка, за что с ней так?! Как можно было?! Хотя о чем это я — это же Вихо. Последнее, что его в принципе интересует, — жалость к кому-либо. Вот и ее он не пожалел… и меня не пожалеет.
«Маделин?» — вновь позвал меня специалист по решению проблем.
— Я не хочу к Вихо… — Наверное, только произнеся это, я поняла, что на самом деле сказала.
Мой собеседник помолчал, затем задумчиво произнес:
«Странно, заказчик информировал меня о том, что у вас как минимум шесть причин искренне желать воссоединения с ним».
Шесть причин? Какие ше… И тут я поняла — папа, мама, двое братьев и две мои сестры. Шестеро! Какого…
— Дьявол! — невольно выругалась.
О чем я только думаю? Как вообще могла забыть об этом?! Черт… черт, черт! Так, ладно, собраться и действовать.
И, решительно выдохнув, прямо спросила:
— Что я должна делать?
Аделард вновь взял паузу, на этот раз весьма длительную, я продрогла, пока ждала его ответа, а затем произнес:
«Моя задача — вывести вас из петли, в вашу реальность, Изнанку или Серые Грани, то есть в пределы досягаемости главы клана Волка».
Хорошая задача, ничего не скажешь.
— Здесь зыбучие пески вокруг, — сообщила своему «спасателю».
«Хуже, чем зыбучие, — они одушевленные».
— Даже так? — Я отправилась в ванную, на ходу расстегивая рубашку.
Мне хотелось сейчас расплакаться, но я понимала — это бесполезно. Бесполезно рыдать и страдать, моя жизнь в обмен на жизнь отца — правила не изменились. И от этого так тошно и страшно.
«Что вы знаете о мире, в который собираетесь вступить полновластной правительницей?» — спросил Аделард.
— Только то, что ничего знать о нем не хочу, — созналась я, остановившись на пороге ванной комнаты.
Дверь валялась на полу. Придется мыться так.
Шепот в темноте больше не раздавался достаточно долгое время. Я и не звала, потеряв к нему всякий интерес. Быть изнасилованной Роутегом, несомненно, страшно, но попасть в руки того, кто с легкостью угрожал всей моей семье даже сейчас, когда я в недосягаемости для него, казалось еще страшнее. Я забралась под душ, включила воду и просто стояла, подставляя лицо струям воды, и позволяя им смыть глупые слезы. Хотя к чему плакать? Моя жизнь изначально принадлежала клану Волка, о чем Вихо однажды с усмешкой и сообщил мне. Как оказалось, в ту ночь они пришли не за жизнью моего отца — а за всеми нами. Полукровки клана могли находиться только в клане, и им, в отличие от чистокровных оборотней, было запрещено покидать его границы. Мой отец это правило нарушил, расплата за подобное — смерть, смерть полукровки и его потомства. Так что плакать не имело смысла.
