Правда, в свете фонарного луча местечко показалось мне гораздо более жутким, чем прежде, но, как выяснилось, мы с Аделардом перенеслись на едва ли не единственный пригодный для нахождения участок — повсеместно вокруг камни были острыми, более того, между ними явно что-то было. Или кто-то… Может, мне и показалось, но, по-моему, я заметила парочку гладких перекатывающихся черных тел. Змеи? Жутко огромные для змей, если честно.
Но думать об этом сейчас я не собиралась. Быстро подойдя к Аделарду, голова которого лежала на моем рюкзаке, я опустилась на колени, придерживая фонарик, достала в первую очередь пакет с кровью.
— Неожиданно, — прохрипел Аделард.
— Кровь? — переспросила я. — Да, найти ее в вашем доме оказалось действительно неожиданным, но после я вспомнила, что вы все же вампир. Как ее открыть, чтобы вы могли выпить?
С этими словами я захватила фонарик ртом и взялась за пакет, с твердой решимостью оторвать уголок, чтобы некоторым пить было легче.
Но мужчина, освещенный зажатым мной в зубах фонарем, приоткрыл глаза, глянул на меня с каким-то странным выражением и хрипло спросил:
— Маделин, а что вы вообще знаете о вампирах?
Перехватив фонарь рукой, осторожно спросила:
— А что не так?
— Это моя кровь, — сипло сообщил Аделард. — Хранится в убежище на случай, если мне потребуется экстренное переливание.
— Ой, — только и сказала я, стремительно откладывая пакет и чувствуя себя последней… последней, в общем.
Вампир же, с глухим стоном вновь откинувшись, хрипло произнес:
— Для восстановления мне действительно понадобится кровь, но позже… когда смогу… если смогу поохотиться…
И он закрыл глаза, дыша тяжело и с отчетливо слышимым хрипом в легких.
Мне же хватило сказанного им «для восстановления мне действительно понадобится кровь», а потому, недолго думая, я закатала рукав рубашки, обнажая локтевой сгиб, и поднесла руку к губам вампира. И зажмурилась, потому что с детства боюсь крови.
Замерла, ожидая, когда вампир прокусит артерию… или вену… или что они там кусают.
Но ничего не происходило.
Секунду, вторую, третью…
Я не выдержала, приоткрыла один глаз и глянула на вампира. Как оказалось, Аделард смотрел на меня, вопросительно выгнув неповрежденную бровь. И, заметив, что я глаза раскрыла, мрачно поинтересовался:
— Цветочек, ты осознаешь, что сейчас творишь?
Вздрогнув от этого его «цветочек», испуганно ответила:
— Да.
— И что же? — поинтересовался Аделард.
Не убирая руку, пояснила:
— Вы изранены, настолько, что, похоже, не можете встать. Мне же просто не хватит сил дотащить вас даже до лестницы, не говоря о том, чтобы поднять по ступеням, ко всему прочему, я боюсь, что потревожу ваши раны и причиню только вред. Вы сами сказали, что для восстановления нужна кровь. Возьмите мою.
И я готова была снова зажмуриться, едва вампир обнажит клыки, но Аделард продолжал задумчиво смотреть на меня. Затем, тяжело, с жутким бульканьем вздохнув, произнес:
— Маделин, идите в дом. На рассвете придет мой помощник и выведет вас отсюда. Поверьте, у вас нет никаких причин беспокоиться обо мне — я выполнил заказ, вас доставят к Вихо. Уходите, пожалуйста.
И он снова закрыл глаза. И выглядел он при этом… умирающим! Черты избитого лица медленно, но заметно заострялись, грудь приподнималась едва-едва рывками, которые давались вампиру явно не просто, кровь продолжала сочиться из ран…
«Я ничего не имел против Стоу, теперь мне придется его убить»…
И что-то мне подсказывало, что Роутег слов на ветер не бросает, а значит… значит, вампир сейчас умрет?!
— Аделард, — сдавленно позвала я, — Аделард, пожалуйста, скажите, что я могу сделать? Аделард?!
Он медленно открыл глаза, взгляд его не выражал практически никаких эмоций, как и голос, кода вампир хрипло произнес:
— Уйти.
Я отрицательно замотала головой.
— Маделин, — говорил вампир все тише, — я на грани смерти и поэтому теряю контроль над инстинктами. Если вы думаете, что я сейчас вижу вас, — вы ошибаетесь, мой взгляд давно фокусируется исключительно на биении вашей сонной артерии. Единственное, что меня останавливает, — четкое осознание, что питания умирающего вампира вы можете не пережить. Уходите. Здесь есть живые существа, я постараюсь справиться. В любом случае вам беспокоиться совершенно не о чем, вас заберут утром…
Он захрипел и закашлялся, из разбитого рта по щеке вниз потянулась струйка крови.
Я вдруг подумала, что могу умереть здесь, в этом гроте, среди чудовищных странных змей…
Посмотрела на Аделарда — его дыхание становилось все более прерывистым, вампир умирал.
И я решила, что жизнь у меня все равно не слишком удалась, а у отца есть другой вариант спасти семью.
С трудом припомнив, где именно располагается сонная артерия, я молча убрала волосы с шеи, перекинув их на другую сторону, пододвинулась к Аделарду и нагнулась, стараясь сдержать дрожь.
— Что ты делаешь? — простонал вампир.
— Наверное, самую правильную вещь в своей жизни, — тихо ответила я.
Аделард хрипло зарычал, резко выдохнул, и я ощутила его дыхание кожей, а в следующее мгновение его губы прикоснулись к моей шее, оставляя мокрый, явно кровавый след. Я напряглась, ожидая укуса.
И боль оглушила!
Боль ослепила, заставляя выгнуться всем телом. И как я не кусала губы, пытаясь сдержаться, сорвала горло от крика.
А потом наступила тьма…
* * *
— Вампир, где она?
Я содрогнулась, услышав этот голос, но лишь внутренне, отдаленно… как-то странно, потому что мое тело, полное сил и энергии, отреагировало иначе — совершенно расслабилось, после я ощутила, как растянулись в насмешливой улыбке губы, затем неожиданно мужским тенором ответила:
— Вихо, ты дал мне семь дней.
— Где она? — прорычал глава клана Волка.
— Семь дней. Истек лишь один. До связи. — Эту фразу произнесла я… Аделард?!
Что происходит?..
«Очнулась?» — шепот, раздавшийся словно внутри меня.
* * *
Открыв глаза, я села на постели, затем огляделась. Я находилась в том самом домике на горе, в который поднималась вчера. Но как и когда мы вернулись, как я разделась и легла на постель, как заснула — не помнила ничего.
Открылась раздвижная дверь, являя стоящего на пороге Аделарда. На вампире не было ничего — ни ран, ни шрамов, ни следов от вчерашних ужасных повреждений, ни даже рубашки или майки. Аделард красовался накаченным мускулистым торсом, будучи одет лишь в одни льняные свободные штаны, и первой обращенной фразой ко мне было:
