— Что?
Он, сверкнув белоснежной улыбкой, мягко произнес:
— Роутег дал тебе свободу.
Вздрогнув, потрясенно посмотрела на вампира.
— Не знаю, в чем причина, — продолжил Аделард. — По всем законам, как нашим, так и оборотней, ты принадлежишь ему. Не просто принадлежишь — он имеет право вырвать глотку любому, кто прикоснется к тебе. А после боя с Вихо, как ты понимаешь, идиотов не найдется — о силе Роутега уже ходят легенды, но боюсь, и они далеки от реальных возможностей Повелителя Истэка. Оборотень оказался неимоверно силен.
Я продолжала молча смотреть на Аделарда. Вампир развел руками и добавил:
— Мне больше нечего сказать, Мадди. Я действительно не знаю, почему он так поступил. Но, может, у тебя есть какие-нибудь предположения?
У меня было не предположение, у меня было четкое понимание — потому что я была Роутегу не нужна. Совершенно не нужна… Вероятно, он появился и бросил вызов, чтобы разобраться с Вихо, и я оказалась прекрасным поводом для этого. А дальше… дальше в Ночь весенних песен он найдет себе девушку из оборотней и будет с ней счастлив… Опустив взгляд, я вновь принялась ковыряться в тарелке.
— Мадди? — позвал Аделард.
Я посмотрела на него и с удивлением заметила, что вампир взглядом указал мне на дверь.
Обернувшись, увидела Имара. Второй вампир с несколько странным выражением посмотрел на меня, кивнул приветливо, перевел взгляд на босса.
— Да, я ощутил «блохастого» на своем пороге. Говори уже, ей решать, — произнес Аделард.
Имар хмыкнул, затем сказал:
— Он тут три дня крутился, явно не находя себе места. К двери подошел минут десять назад. Мадди только что пришла в себя, да? Чувствует он ее, что ли?
Я три дня была без сознания?! Недоуменно посмотрела на Аделарда, тот пожав плечами, ответил для начала мне:
— Ты много крови потеряла. Понимаешь, ритуал постановки метки довольно специфичен, человеческих женщин крайне редко подвергают ему, а если и ставят метку — тут же зализывают рану, не позволяя крови собственно пролиться, плюс сам акт слияния с оборотнем восстанавливает силы. А тебя Роутегу пришлось делать своей показательно, чтобы никто не мог оспорить его право защищать твою жизнь. Поэтому крови ты потеряла много, ну и твою рану зализывать он не стал, потому как… Небо его ведает, почему не стал. «Блохастые» довольно скрытный народ, я к их виду не отношусь, поэтому не могу утверждать точно, связано ли зализывание метки непосредственно с интимным актом… Вероятно, связано, иначе Роутег не отдал бы мне тебя, так и не излечив. — Аделард помолчал, затем продолжил: — Трое суток я держал тебя под капельницей, наверх перенес только сегодня.
А затем он ответил уже Имару:
— Вероятно, чувствует. У «блохастых» есть свои секреты. Впусти. Как минимум с ним поговорю я.
Имар кивнул и вышел. Точнее — растворился в дверном проеме, видимо переместившись в другой мир. Я же вопросительно посмотрела на Аделарда и тихо спросила:
— Там… Роутег?
Отрицательно покачав головой, вампир посоветовал:
— Ешь.
— Ад?!
Но он остался невозмутим и повторил:
— Ешь. Я, конечно, могу еще сутки продержать тебя на питательном растворе, но сомневаюсь, что это хорошо отразится на твоем желудке. Тебе нужна еда. И… — он как-то грустно улыбнулся, — нет, это не Роутег.
Испытав смешанные, тревожные и мало объяснимые мне самой чувства, я подцепила на вилку кусочек омлета и… отложила вилку. Посмотрела на Ада, он смотрел на меня.
— Ничего не хочешь мне сказать? — прямо спросил он.
Я не хотела, у меня, напротив, вопрос был:
— Кто там?
Ад не ответил, просто молча указал взглядом на дверь. Я повернулась и увидела входящего Имара, а за ним, в нерешительности замерев на пороге, стоял мой отец. Мой… настоящий отец. Тот, кто меня растил, кто воспитывал, кто учил обращаться с оружием. Мой папа. Он смотрел на меня с видом побитой собаки, небритый, уставший, в помятой одежде, которую явно не менял несколько дней.
— Мадди, — тихо сказал папа.
Я поняла, что у меня дрожат руки, и все перед глазами подернулось пеленой слез.
И вдруг Аделард произнес:
— Прежде чем ты окончательно разрыдаешься и совсем забудешь поесть, хочу, чтобы ты знала — отправив семью на территории стаи Северных Гор, сам Виквэя ушел в клан Вихо. Вернулся по своей воле и ради тебя.
— Виквэя? — заикаясь, переспросила я.
Моего отца звали Рон. Рон Дейтос.
— Я сменил имя, когда сбежал, — произнес папа.
Аделард, отодвинув стул, поднялся, подошел ко мне, наклонился и прошептал:
— Выслушай, тебе самой станет легче.
Выпрямился, погладил по щеке и сообщил папе:
— Кофейник на плите, в микроволновой печи стейк для вас. Будет просто замечательно, если вы уговорите Мадди поесть.
После чего кивнул Имару, и оба вампира вышли, скрывшись в другом мире.
Мы с отцом остались.
Он не посмотрел ни на кофе, ни в сторону микроволновки, он все время смотрел только на меня. А я… я, уже не сдерживая слезы, тихо спросила:
— Почему?.. Как?.. И… зачем?
Папа медленно подошел, сел передо мной на корточки, взял обе мои дрожащие ладони, поцеловал и ответил:
— Мне было четырнадцать лет, я хотел свободы. Свободы любой ценой. Дети? Я не думал тогда о детях вовсе, Мадди, вы были призрачны и несущественны, а свобода — свобода желанна, как никогда. Я принял его помощь на его условиях, думая, что легко отделался и вообще лихо обставил цепного ведьмака Вихо. Оказавшись на свободе, я много лет привыкал к человеческому миру, к тому, что я больше не раб, не пыль под ногами чистокровных, не отродье, которое не имеет права на существование. Я был опьянен тем, что свободен, тем, что значим, тем, что получил родителей, которые относились ко мне как к ценности, любили, баловали, берегли. Я и тогда думал, что эта сделка была самым правильным решением в моей жизни… А потом я встретил твою маму… я узнал, что такое любовь. Что такое — моя женщина. Именно в тот момент я с ужасом понял, что заключил сделку с дьяволом… что проиграл. Но молодости свойственно надеяться, я надеялся, что он меня не найдет. Ошибся. Ведьмак появился на пороге моего дома в день, когда твоей сестричке Салли исполнился годик. Появился и потребовал расплаты. Ему нужен был его ребенок, нужен был исключительно для одной цели — откупиться от Вихо, обменять свою жизнь на жизнь нового ведьмака.
Папа сжал мои ладони и судорожно сглотнул, словно переживал этот момент заново. Но через несколько секунд он продолжил:
— Отдать свою женщину даже на ночь? Я не мог. Не мог, это было… я не смог. Ведьмак угрожал, я искал варианты, чтобы избежать этого. Нашел клинику. Подкупил врачей. Твоя мать ни о чем не знала, оплодотворение произошло в пробирке… Прости меня.
