— Товарищ капитан, а что это за самоходная артиллерия?
В вопросе звучал естественный подтекст, мол, мы теперь училище самоходной артиллерии, а ее саму в глаза не видели. Командир, правда, не растерялся, только усмехнулся в усы:
— А что, не знаете? Сейчас расскажу. Видите пушку?
— Так точно, — ответили курсанты.
— На колеса! — подал команду капитан.
И пошли толкать пушку. А командир молчит, катали-катали орудие, вспотели, измучились. Наконец прозвучала команда: «Отставить!»
— Теперь ясно, что такое самоходная артиллерия?
Еще бы, что ж тут не ясного. Правда, вскоре в училище пришли первые самоходно-артиллерийские установки. Их и до сих пор Комаров вспоминает с содроганием: «Внутри САУ тесно, повернуться негде, снаряд тяжелый. После выстрела дышать нечем. Не установка, а душегубка». Но что поделаешь, других, более комфортных САУ, не было. Так что осваивали эти.
Ким Комаров на отдыхе в Крыму.1936 г.
После окончания обучения лейтенанта Кима Комарова оставили в родном училище. Назначили командиром курсантского взвода. Вместе с ним остался и его друг Володя Залит. Его отец погиб при обороне Киева, а мама всюду ездила с Володей. Им выделили комнату в общежитии. Так они и жили — Ким, Володя и его мама.
Вскоре его повысили в должности, назначили командиром батареи. Но они мечтали с Володей попасть на фронт. Писали рапорты, однако ответов на них не получали.
В начале 1944 года Комарова вызвали в Москву. Но вместо фронта его направили в секретариат командующего артиллерией Красной армии главного маршала артиллерии Николая Воронова. Он был назначен адъютантом командующего.
После того как Ким вошел в курс дела и отслужил несколько месяцев, при каждом удобном случае он просился на фронт. Однако главный маршал не спешил с принятием решения. Но, как говорят, капля камень точит. Надоело Воронову слушать стенания своего адъютанта, и он направил Комарова на 1-й Украинский фронт в 17-ю Киевско-Житомирскую дивизию прорыва резерва Главного командования.
До места назначения лейтенант Комаров добрался благополучно, но в штабе ему сказали, что свободных должностей командиров батарей у них нет. Напрасно Ким демонстрировал свое предписание, подписанное самим главным маршалом Вороновым. Кадровики только руками развели: «Это тебе не сорок первый год, все должности заняты».
Раздосадованный Комаров вышел на крыльцо штаба, закурил. Рядом потягивал папиросу какой-то майор. Мимо них проходили офицеры, прошагало отделение солдат во главе со старшиной, проехала машина, кузов которой был наглухо затянут тентом. Сбоку на тенте кто-то вывел большую букву «В».
— Что это означает? — спросил Ким.
Майор затянулся, прищурился, с усмешкой спросил:
— Новенький?..
Комаров согласно кивнул.
— Знак отличия такой, по фамилии командира.
— И кто же этот командир?
— Генерал Волкенштейн.
— Волкенштейн Сергей Сергеевич? — радостно воскликнул Ким.
— Ни хрена себе, — удивился майор, — Сергей Сергеевич. Ты что с ним, чаи гонял?
— Какие чаи? Это наш начальник училища. А как его найти?
— Да вот прямо от штаба за угол, там метрах в ста его командирская машина управления.
Комаров, не дослушав майора, уже бежал вдоль штаба. Вскоре он увидел зеленую командирскую машину, остановился, поправил гимнастерку и двинул вперед.
Дорогу ему преградил часовой.
— Я адъютант главного маршала артиллерии Воронова из Москвы.
И он вытащил предписание. Часовой уткнулся носом в бумагу, потом поднял глаза на Кима.
— К генерал-майору Волкенштейну, — добавил для убедительности.
Часовой освободил дорогу.
Комдиву доложили, и вскоре Комаров уже стоял навытяжку перед генералом.
— Слушаю, вас, лейтенант.
— Лейтенант Комаров, ваш воспитанник.
— А что вы делаете здесь, в штабе? Ваше место на фронте.
— Так не пускают на фронт.
— Это как?
— Говорят, нет должностей командиров батареи.
Волкенштейн внимательно посмотрел в лицо юного лейтенанта.
— Найдем вам должность.
— Но я не один. Со мной лейтенант Залит… с мамой.
— С мамой? — рассмеялся генерал.
Пришлось рассказать историю Володи Залита и его мамы. Генерал долго смеялся, потом пообещал решить и эту проблему.
Лейтенант Комаров был назначен в 218-й гвардейский истребительно-противотанковый полк, а через месяц переведен в 1003-й гаубичный артиллерийский полк, с которым дошел до Праги.
Благодарность за взятие Кракова
Однако в ноябре 1944 года до Праги еще было далеко. Впереди лежали польские земли, захваченные и укрепленные фашистами. Командующий 1-м Украинским фронтом приказал артиллерийской дивизии Волкенштейна сосредоточиться на Сандомирском плацдарме и начать подготовку к предстоящему прорыву обороны противника.
12 января дивизия пошла на прорыв обороны фашистов. Были освобождены населенные пункты Шидлуд, Хмельник, Буско-Здруй.
Через неделю Верховный главнокомандующий объявил всему личному составу соединения благодарность за взятие Кракова. Надо отметить, что древнюю столицу Польши артиллеристы штурмовали в пешем строю. Гаубицы применять не разрешали.
Потом были города Гляйвиц и Хжанув, Сосновец и Бендзин, Катовице, Легниц, Любен, Кант.
Судьба берегла молодого командира батареи. Польшу он прошел без единой царапины, а вот в Германии, у города Лукенвальде, был ранен.
«Пришел ко мне на командный пункт корреспондент военной газеты, — вспоминает Ким Александрович. — Захотел поговорить, взять материал. Все интересовался, смотрел в трубу, и, видимо, немцы, заметили блики. А КП располагался на колокольне церкви. Фашисты совершили огневой налет. Оглушило меня, осколок попал в голову, но прошел по касательной. От госпиталя я отказался, и ранение свое долго скрывал после войны».
До Берлина дивизия не дошла. Маршал Иван Конев приказал совершить марш-бросок на Прагу, чтобы помочь восставшим. Лейтенант Комаров сам слышал по радио, как пражане взывали о помощи: «Помогите восставшей Праге! Немцы нас уничтожают! Мы не продержимся!» Это было 6 мая.
Передвигались тяжело. Некоторые орудия пришлось оставить. У подножия Рудных гор в городе Мост артиллеристы заехали в замок, чтобы развернуть пушки. На узкой горной дороге сделать это было невозможно.
