– Но Мамьюль же не виновата! Тут уж, знаешь, сердцу мужицкому не прикажешь!
– Конечно, не прикажешь. Но ничего, я думаю, мама быстро утешится каким-нибудь литературным героем. Это ведь тоже своего рода счастье, не всем дано! А она умеет каким-то образом… Плывет себе и плывет… Нет, не всем дано, это точно!
– Да кто бы спорил, – тихо согласился с ней Гоша, пропуская в открывшиеся дверцы кабины лифта. – Конечно, не всем, только избранным.
– Это ты смеешься сейчас, да?
– Нет. Мне не до смеха. Я есть хочу. Мы ж ничего и съесть не успели, когда у мамы начала так стремительно личная жизнь разворачиваться. Нет, я рад, конечно, но голод не тетка. И даже не дядька. Куда поедем ужинать, избранная моя, драгоценная?
– Может, домой? Я тебе курицу зажарю, хочешь?
– Хочу. Я все хочу. Домой хочу, курицу хочу, тебя безумно хочу… Поехали! Как хорошо, что у нас дом есть. Хоть неказистый, хоть в состоянии ремонта, но свой. Счастье-то какое, правда?
– Да, Гош, правда. Только ты и я, и никого больше… Счастье, конечно, кто бы спорил!
А в Юлиной спальне в это время происходило то, что Гоша скромно назвал «маминой личной жизнью». С жадностью происходило, с торопливым неистовством, в отсутствии неловкости и стыда. Какой еще стыд, какая неловкость? Стихийно и счастливо образовавшаяся «личная жизнь» стыда и неловкости не знает. Это когда обдуманная и спланированная «личная жизнь» образуется в стараниях и натуге, тогда… А у этих двоих старания и натуги не было. А было чистой воды счастье, растянувшееся почти до рассвета.
Потом сидели на кухне, счастливо утомленные и бессонные. Да, спать не хотелось. Ни одной секунды на сон тратить не хотелось. Адам улыбался расслабленно, слушал и смотрел на Юлю, как она говорит, как всплескивает ладонями, как возводит глаза к потолку:
– Нет, как же я сразу не поняла, а? Мы же с Любочкой про это все время трещали – она дочь нахваливала, я сына! Ой, или не нахваливала? Или я Гошку ругала? Черт, сейчас и не вспомню. Ой, а еще я сказала, что мне Гошкина девушка не нравится! То есть получается, я ж про ее дочку… Про Варю… Или я не говорила, что не нравится? Нет, говорила.
– Да брось… И Люба не знала, что дети вас коварно сосватали. Сейчас, наверное, тоже сидит и вспоминает, что и как говорила, и тоже неловкостью страдает. Хотя нет, сейчас она спит, пожалуй.
– Конечно, спит… Вон, за окном светает уже. Люба, Люба… Ну кто бы мог подумать, а? Родня теперь… Кто она мне? Как это называется? Сватья? О господи… Нет, как им такое в голову могло прийти, скажи? Устроили нам то ли дружбу, то ли соперничество… Жалко ее. Получилось, мы оба ее обманули. А тебе Любу жалко? Чего ты молчишь, Адам?
– Я не молчу, я жду… Жду, когда ты наговоришься и успокоишься. Какая ты эмоциональная, однако!
– А это хорошо или плохо? Вообще-то я совсем не эмоциональная, скорее наоборот… Да, мы с тобой совсем друг о друге ничего не знаем.
– Значит, узнаем. Будем жить вместе, тогда и узнаем.
– Жить вместе?..
– Ну да. А у тебя есть другой вариант?
– Нет… Не знаю… Может, мы потом?.. Может, позже на эту тему поговорим?
– А зачем откладывать? Тем более и стол накрыт для такого случая!
– Какого – такого?
– Ну… Такого торжественного и прекрасного. Когда судьба дарит любовь, нельзя отказываться от дара, это вообще страшное преступление. Потому что не каждому она такие подарки делает. Некоторые всю жизнь за этими дарами бьются, да так, что после битвы только выжженное поле остается, ничего больше не растет. А нам – просто так… Это не часто случается, уж поверь мне, Юль…
– Я знаю. Я верю тебе. Мне судьба уже дарила один подарок. А потом отняла.
– И мне дарила… И тоже – один… Только я сам от него отказался. Решил, что это не подарок, а издевательство. Знаешь, в моем случае подарок был упакован в красивую коробку, которую открываешь, а оттуда чертик на пружинке выскакивает и смеется тебе в лицо. Как в старой комедии, где Никулин такую коробочку Мордюковой подарил, помнишь?
– Да, помню. Смешно.
– Ты меня любишь, Юль?
– Ну, зачем спрашиваешь? Сам же знаешь.
– Тогда выходи за меня замуж. Постой, как это говорится… Фу, переволновался и забыл! А, вот! Торжественно прошу у тебя руки и сердца, вот как! На одно колено вставать надо? Или на оба колена? А кольцо я завтра приволоку, сегодня не успел, торопился! Думал, умру, если тебя не увижу… Самое красивое приволоку, с большим брюликом! Выходи за меня замуж, а? Я очень тебя прошу.
Юля то ли всхлипнула в ответ, то ли пискнула – и сама не поняла, горло перехватило спазмом. И заговорила в тональности глупой манерной пигалицы – тоже сама от себя не ожидала, и не догадывалась, что в ней живет столько манерности да кокетливости.
– У меня плохой характер, Адам… Ужасно плохой характер…
– Пусть. Подумаешь, характер. У всех характер.
– Я привыкла жить одна, решать все вопросы самостоятельно. Я не умею никого слушать и не умею принимать советов, они меня раздражают! Я не умею ни с кем считаться, Адам!
– Пусть. Это не страшно. Всему можно научиться.
– В моем возрасте? Да ты что!..
Адам глянул на нее удивленно и пожал плечами:
– При чем тут возраст? Мне все равно, какой у тебя возраст! Все это не важно, Юль! Главное, мы с тобой встретились, надо исходить только из этого обстоятельства! Нет, я уже не смогу тебя отпустить, какая бы ты ни была – с возрастом или без возраста, с плохим характером или с хорошим! Да хоть в лягушачьей шкурке утром проснешься, это уже ничего не изменит, все равно ты будешь моей любимой лягушонкой с дурным характером! Я так соскучился по счастью… И в конце концов, ты принимаешь мое предложение или нет? Я тебя задушу, если ответишь сейчас, что подумать хочешь!
– Да принимаю, принимаю, конечно! Даже пококетничать не дал! Черт с тобой, соблазнитель коварный, открывай шампанское! Конечно же – «да»…
– В загс пойдем, ты фамилию мою возьмешь!
– А какая у тебя фамилия?
– Ковальчик…
– Ух ты! Значит, я буду мадам Ковальчик? Или пани Ковальчик? А если серьезно, Адам… Я никогда в жизни не была женой, ни одного дня. Невесткой была, матерью была, а женой – никогда.
– Что ж, придется начинать жить с чистого листа! – сказал Адам и подхватил со стола бутылку шампанского. – Сейчас отметим начало новой жизни!
– А разве так бывает, Адам? Не знаю…
– Что – бывает?
– Ну, если Джульетта докарабкалась до зимы, она уже не может войти в другую весну прежней Джульеттой…
– Да брось, Юль. Какая Джульетте принципиальная разница? Джульетта в женщине никогда не умирает!
– Да, Любочка тоже так говорила. А я с ней спорила. Мол, не пристало зимней Джульетте наивной быть и за призраками гоняться. Спорила, спорила, а сама гоняюсь…
