травмпунктах
на вокзалах
это моя родная стихия, мой дом
ведь и паспорта восстанавливать – это, знаете, то ещё удовольствие
в очередях насидишься здорово
однажды, когда восстанавливал паспорт
а было это аккурат в мой день рождения
купил итальянского просекко
и пластиковых стаканчиков
и всю очередь угощал
да…
ну так вот
а в тот раз – контора наша – сидим на сухую
сидим. Скучаем
интриги плетём
кто – чего – куда
и покурить да что там и пописать даже не сходить
мучительно, одним словом
но вот доходит до меня эта самая очередь
вхожу. Потёмки. Как в рентгеновском кабинете.
Посадили на стул.
Датчики прикрепили.
Там всё учитывается: потение, сердцебиение…
дыхание, конечно, тоже…
температура кожных прости господи покровов…
ну так вот
укрепили значит на мне все эти датчики
и включили прибор
первый вопрос был помню такой
очень странный – я запомнил:
«Как вас зовут?»
ну нашли что спросить, ей-богу, прям
нашли что спросить
меня зовут «Фёдор», это уж я точно знаю
да и что тут можно соврать?
«Фёдор» я, и всё тут
федя бредя съел медведя
так и ответил, чего уж там
отфедил
а они мне на это подбросили козырей
сколько тебе лет, спрашивают?
Ну уж это…
а почём я помню?
Почему я должен помнить, сколько мне лет
я ответил наобум что-то
ну а уж дальше вопросы посыпались градом
самые разнообразные
с кем спал, что ел
где был, как живёшь
«нормально». – говорю, «нормально»
трам-пам-пам
еле успеваю мячики отбивать их
ну что
это всё ладно
но в какой-то момент началось
стали о будущем меня спрашивать
причём о таком, ну, конкретном
в цифрах
какой завтра курс доллара – такое
что завтра на первой полосе будет в новостях
а я говорю ведь что-то отвечаю
не могу не ответить ничего
вот и отвечаю
сам не хочу
меня, если хотите знать, тошнило уже от этого
вообще с похмелья посидите-ка в очереди
к детектору лжи
и вот, приходится что-то отвечать
и отвещаю
и что на первой полосе будет
и куда курс завтра влезет
во всём признался, раскололся
надо было, конечно, сдержаться
что-нибудь да утаить
но я не умел
человек такой
сами видите
даже паспорта у меня вить не держатся
что делать
всё ответил – пусто стало – тут они почуяли, что пусто
и меня это…
того…
отпустили.
Вышел – шатаюсь весь.
Чуть не упал.
Похмелился – стало легче.
Но что б вы думали
ведь они от меня не отстали
и когда всё это совпало
что я им рассказал
(курс и первые полосы и всё прочее)
они совсем меня зачморили
они меня стали вызывать каждый день
задавать вопросы, я и сам не понимаю – что они спрашивают
только вижу от жадности лица уже у них перекошены
вижу – живым не выпустят
случай спас меня
сбился детектор ихний
ну то есть сломался совсем
а я понял
и давай врать напропалую
на третий день отстали от меня
подумали, что кончились мои пророчества
а меня совесть до сих пор мучает
я же в последний день увидел, что его арестуют на тринадцать лет
ну, главного нашего
видел явно и знал
должен был предупредить и не сказал
но что же – главный наш отсидел
и его выпустили
а я остался
а я всё сижу да сижу
то в очереди, то в больничке, а то здесь вот
и вот про всё, про всех я знаю
а про себя не хочу ничего знать
и сколько ещё просижу не вем
и когда и куда свалюсь – не представляю
а только знаю, что очередь до меня никогда не дойдёт
так я крайним и останусь
это вот точно
28. Боба и апокалипсис
Ох, – Боба говорит, – ты, дядя Фёдор, мне лучше про конец света поточнее скажи.
Я про апокалипсис очень, знаешь, интересуюсь.
Мне надо знать – сколько ещё наш мир протянет, на что детей ориентировать…
Это во втором классе началось.
На самом деле мне нельзя на некоторые вещи смотреть
я на вид чувак крепкий
мордоворот даже
дерусь, там, часто, ничего не боюсь
но на некоторые вещи мне смотреть нельзя
например один мой одноклассник спрыгнул с крыши у меня на глазах
ну тут ничего не поделаешь
но я не хочу этого видеть
а вижу теперь всегда
ну и многое другое
а в частности атомная война
я в школу ходил мимо забора, где были нарисованы
всякие антимилитаристские граффити
ну такие наивные советские
и там был в одном месте
нарисован атомный гриб
я всегда ходил мимо когда – зажмуривался
