Бармалей (Вики): и вот так уже час обсуждаем. Видимо, так и будем гадать, пока не выпустят.
Или пока не «невыпустят», – Вики.
Да и начали не час назад, – Бармалей. – А раньше.
Намного раньше, – Вики.
Году в двухтысячном, – Бармалей.
Не, гораздо раньше, – дядя Фёдор. – Я помню, мы ещё при советской власти обсуждали, почему именно мы и когда нас выпустят.
Откуда? – Паскаль.
Да не слушайте вы их, – Николай Николаич. – Они неправомерно обобщают.
Дядя Фёдор улыбается скошенной, почти беззубой улыбкой.
6. Боба
Раскрывается дверь – широко-широко – и вводят абсолютно лысого, bald, гражданина средневосточной национальности в дорогих очках и крутых туристических ботинках. Восточный гражданин шагает в полной прострации, на деревянных ногах. Некоторое время идёт по инерции вперёд, а затем ноги у него подгибаются, и он садится на пол и весь складывается, как на шарнирах. Глаза у него полуприкрыты.
Вы выглядели точно так же, – Николай Николаич Бармалею. – Очевидно, этот человек тоже не хотел отдавать телефон или не хотел идти сюда, и к нему применили такую же технологию.
Вики:
А, это лучом таким, что ли? О! На меня светили-
светили… Потом плюнули и выключили… не подействовал. А я не знала, что не действует, так его испугалась, что сама всё отдала, а потом пожалела и стала скандалить!
Какие-то чудо-технологии, – Паскаль. – Любопытно было бы посмотреть. Жаль, что я им не сопротивлялся.
Лысый восточный гражданин открывает глаза и говорит:
привет, люди, а вы все иностранцы или все предприниматели?
у меня узбекский паспорт и бизнес свой
достали уже своими проверками, рамками и всем прочим
главное не церемонятся абсолютно
жена пыталась как-то…
…а да! – не представился, Боба Казиахмедов,
вот-вот, ну да
вы видели, что делают
это вообще в каком веке всё происходит, в какой стране
ну да впрочем вопрос-то риторический
мы-то приплыли ни на какую не на коронацию
мы на катамаране каждый год с женой и детьми
ну и в этом году тоже
а что поделаешь, если нормальное море тут две недели в году от силы
и то вон в бурю попали
вы не попали в бурю?
Попали, – говорит Бармалей, – думали потонем, катер перегрузили – он на сорок пять человек рассчитан, а набилось сотни полторы, не меньше.
ну вы уже утром шли
а мы-то шли ночью
на катамаране попали прикиньте
и, конечно, – ну дуракам закон не писан
мы в такое попали мясо
думали всё
ну виду не подаём – детишки молодцом, нормально тоже держались
у нас доче шесть, сыну восемь
уже думал честно, ребята, всё – ну
но тут эти луды, кругленькие островки эти
как-то пришвартовались не наскочили
ад кромешный, волны, палатку не поставить
хорошо мы привычные, соображаем
это часов в пять было утра, уже светло
не понятно, на фига было не заночевать нормально на материке
промокли в итоге напрочь, чуть не утонули
ну а что – даже весело стало, как согрелись
приключение
даже детишки не ноют
есть же и горелка, и бензин
можно хоть воду поджечь
уже и Островки видно
в целом нормально выскочили
нормально нас потрепало
мокрые пришли абсолютно
но весело
разложили на камнях вещички на просушку
палатку поставили, костёр развели кашу сварили
думали трески наловим
но тут эта бодяга
мы про коронацию вообще ни сном ни духом
а тут оказывается аншлаг
глядим, бежит к нам этот серый
билетики ваши
я предложил оплатить на месте в двойном размере
а серый не слушает
и давай-давай через рамку нас таскать
жена дети прошли, а я запищал
не удивился даже честно говоря
в метро раз в год езжу – так каждый раз останавливают
узбек, что поделаешь
а теперь уж даже и не знаю
то ли что-то с бизнесом
то ли просто как обычно
но вот это отбирание вещей – меня это напрягло, честно
ребята, меня это сильно напрягло
я знаете думаю, что это теперь не просто так всё
потому что они не могут не понимать, что мы за такое и в суд подадим и вообще
и раз они такое себе позволяют
Вы хотите сказать… – начал Бармалей.
Он хочет сказать, что нас отсюда вообще не выпустят, – хихикает Вики и руки потирает, как будто это всё не с ней – оптимистичная девушка. – А чо, я бы не удивилась.
Ерунда какая! – Николай Николаич. – Что вы нагнетаете?!
Это лишь предположение, – Боба, задумчиво. – Необязательно всех… Может быть, только меня…
Солнце уже ушло из кельи, но там, снаружи, продолжался яркий тёплый день. Звуки стали приглушёнными; видимо, экскурсантов впустили внутрь, в ворота, и только какая-то собака время от времени выразительно гавкала под стеной.
А вообще, – Боба Казиахмедов, – я рад, что мы остались живы и приплыли сюда. Это главное.
А что я здесь торчу – это, по большому счёту, не главное. Я готов платить сколько надо. Главное, дети живы и мы тоже.
7. Галка и её пёс
Следующего посетителя зовут Галина Иосифовна, но никто её так не зовёт и никогда не звал за все шестьдесят с чем-то там лет, а все подруги за чашкой кофе зовут её Галка, и даже родной сын Мишка зовёт её Галка. Маленькая, бойкая и крепкая, цветущая, с яркими чёрными глазами, в спортивном костюме, Галка без рюкзака, и без корзинки с грибами, без пледа, без лыжных палок, в общем, без всего, но всё равно спокойная и весёлая. На голове у Галки шапка пружинистых, подкрашенных почти дочерна волос. – Галка, – радушно представляется она, между тем как Вики, Бармалей и Боба пытаются, пользуясь случаем, вытащить из серых хоть какую-нибудь информацию, а те никакой выдавать не хотят, но остаются потрясающе доброжелательными. Единственное, в чём они уверяют узников рамочки, – что положение их временное, а телефоны отбирают гуманными методами, «мы вас пальцем не тронули, господин Казиахмедов, и вас, господин Бармалеев, тоже», но отобрать их необходимо, ибо если – ну а вдруг! – среди вас окажется действительный потенциальный злоумышленник воспользуется своим телефоном и предупредит товарищей об опасности, то вы же сами понимаете!
