– Да ладно, простит. Мама его уговорит. Слушай, ты просила ноутбук посмотреть, так приноси, я сделаю.
– Спасибо.
Оставалось самое страшное – Лёсик. К отцу Марина не велела ей пока даже близко подходить. Рита заглянула в детскую: Лёсик, сидя на ковре, строил из кубиков высокую башню. Он был один – Совят Марина отвела к отцу. Рита долго смотрела на сына. «Он похож на Кая! – думала она. – Кай в царстве Снежной Королевы! Что он там выкладывал из льдинок? Слово «Вечность»?» Тут «Кай» заметил Риту, и она села с ним рядом, стараясь не задеть башню:
– Какая красивая у тебя башня. И высокая.
Лёсик взглянул Рите в глаза и одним движением руки развалил всю свою постройку. Рита ахнула.
– Я долго ее строил. – Он все так же смотрел прямо в глаза, и Рита вдруг поняла, что сын хочет сказать: строить долго, разрушить – легко.
– Давай… давай мы вместе с тобой построим новую? Еще лучше. Давай? Посмотри, что я тебе принесла. Это мы с Мариной сделали, для папы. Я маленькая была, как ты сейчас. Это я рисовала и сочиняла, а Марина книжечку сделала. Пусть она у тебя будет, ладно? Если я вдруг куда-нибудь уеду, с тобой книжечка останется. Смотри: это я! Видишь, на задней обложке? Правда, смешная?
Лёсик встал, подошел к Рите и обнял ее за шею – такой маленький, такой родной, что Рита, обливаясь слезами, стала его целовать:
– Мальчик мой! Прости меня, прости! Я исправлюсь, правда! Ты же мне поможешь? Ты мой любимый сыночек, мой мальчик!
Лёсик кивал, прижимаясь к ней, а потом сунул что-то в руку, Рита взглянула: это был маленький треугольный кубик, красный, гладкий и блестящий. Этот яркий треугольник, лежащий на бледной ладони, что-то вдруг ей напомнил – промелькнуло в сознании и пропало: алое на белом!
– Это мне?
– Он один такой, – сказал Лёсик. – Больше нету. Он самый важный. Пусть у тебя будет. Ты тогда не забудешь про меня, правда?
– Я и так не забуду! Я всегда помню, что ты!
– Ничего, если я с тобой не поеду? Мне очень не хочется.
– Ничего. Да я и сама… наверное… никуда не поеду.
– Правда? – И он так крепко ее обнял, что Рита даже запищала:
– Ой-ой-ой! Какой у меня сильный сыночек!
Вдруг Лёсик вывернулся из ее объятий и ушел куда-то – Рита оглянулась: в дверях возвышался отец. Он поднял Лёсика на руки, а тот что-то зашептал ему на ухо.
– Ну ладно, я постараюсь, – Алексей спустил Лёсика на пол, тот убежал. Рита так и стояла на коленях, глядя на отца снизу вверх несчастными глазами. Алексей вздохнул и протянул ей руку – вставай. Рита поднялась.
– Только ради Лёсика, – мрачно произнес Леший.
– Я понимаю. Посмотри, что он мне дал.
– Кубик?
– Красный кубик! Сказал, он самый важный! Папа, это же сердце! – И опять что-то ей примерещилось на секунду, вспышкой: алое на белом.
Леший хмыкнул.
– Папа, я раскаялась. Правда. Ты не представляешь, как мне стыдно. Папа, я думала, ты не любишь меня больше, я думала, ты из жалости со мной возишься. Я знаю, я скверная, но я буду стараться, честное слово. Марина меня простила, она мне поможет, я исправлюсь, папа. Пожалуйста…
Леший прикрыл лицо рукой.
– Папа! Тебе плохо? Марина, папе плохо!
– Иди сюда, дурочка. – Алексей обнял Риту, и она заплакала. – Ох, горе мне с вами…
Рита старалась изо всех сил: она никуда не уехала, все время проводила с сыном, за Мариной ходила хвостом, трепетала перед отцом и, сама того не замечая, постоянно заглядывала всем в глаза с тревожным вопросом: «Я правильно делаю?» Ванька скоро стал жаловаться, что еще немного, и он начнет принимать Риту за собачку – давать косточку и гладить по голове: «Хор-рошая девочка, хор-рошая!» Лёшка держал ее в строгости и однажды устроил было разнос, увидев, что Рита сидит за компьютером:
– Опять?
Рита попыталась ему объяснить, что она просто удаляет себя из всех социальных сетей, потому что не хочет больше там ни с кем общаться. Леший ничего этого не понял и разбушевался, но Ванька Риту спас и долго объяснял пыхтящему отцу, чем занимается Рита и почему это хорошо. Отец так толком и не разобрался, но решил поверить Ваньке на слово. Однажды Марина услышала, что Рита плачет – было часов пять утра. Марина пришла к ней: что случилось?
– Я устала. Я не могу, больше не могу. Сделай что-нибудь, пожалуйста.
– Рита, детка, я же предупреждала: будет трудно.
– Я знаю. Но меня мысли замучили, достали просто. Я которую ночь не сплю – одно и то же, одно и то же, по кругу. Про папу, про Лёсика, про свою прежнюю жизнь. Опять старые обиды всплывают, всякое такое. Никак не могу избавиться.
– Ах, вот что! Ладно, я помогу. Сейчас все пройдет, и на пару дней тебе хватит. А дальше я тебя научу, как справляться.
– Как?
– Вот смотри: эти навязчивые мысли замкнуты в кольцо, так? Надо кольцо усилием воли разомкнуть. Это можно сделать, пока не пошло на пятый круг. Ты же можешь отследить, с чего начинается цепочка, с какой мысли? Следишь, считаешь круги и пытаешься подумать о чем-нибудь другом. Лучше всего о чем-нибудь очень приятном. Выбери воспоминание и заставляй себя думать об этом. Сначала будет не очень хорошо получаться, это долгий процесс. Потом ты научишься переключаться после пятого круга, после третьего, а потом – сразу: как только неприятная мысль появится в голове, ты тут же сможешь ее прогнать. Хорошо бы придумать какое-нибудь кодовое слово или выражение, чтобы переключаться!
– Похоже на перезагрузку, да? В компьютере?
– Вот-вот! Правильно. Там же есть набор клавиш для перезагрузки?
– Control, alt, delete!
– И это выражение, которое ты придумаешь, будет тебя перезагружать. Но этим надо долго заниматься, понимаешь? Зато потом тебе будет легче жить.
– Ой, спасибо! Как интересно! Мозг тоже похож на компьютер, правда?
– Наверное, это компьютер похож на мозг, нет?
– А какое должно быть выражение?
– Да любое! Главное, чтобы твое. Вот Скарлетт всегда говорила: «Я подумаю об этом завтра». Ей помогало. Ты что, не знаешь, кто такая Скарлетт? Ты «Унесенные ветром» не читала? И фильм не видела? С Вивьен Ли? Господи, и у кого я спрашиваю!
– А у тебя какое выражение?
– Я даже не знаю, стоит ли говорить…
– Почему?
– Да как-то непедагогично. Столько вас всех воспитываю, чтобы не ругались…
– Ты ругаешься?
– Ну, не матом, конечно. Когда меня что-то сильно достает, я говорю: «А пошло оно все в задницу!» И помогает.
– Ты так говоришь? Ну, ничего себе!
Они сидели с ногами на Ритиной кровати, обе в ночных рубашках, и шептались. Марина вдруг вспомнила, как Анатолий говорил: вы просто разговариваете, а между вами любовь течет, как теплое молоко. Сейчас было именно так. Рита прижалась к Марининому плечу, и та поцеловала ее в висок:
