Обнаженная Юлия лежала рядом с ним на темно-синих шелковых простынях. Над этими простынями она долго потешалась: «О, да ты пижон!» – но заменить не разрешила: «Мне нравится ощущение гладкости, так приятно скользят…»
– Я с тобой здесь и сейчас. Тебе этого мало?
– Мало. Я хочу, чтобы ты была всегда.
– Я и есть всегда. Или ты думаешь, я исчезаю, выйдя за дверь?
– Для меня – да. Ты не хочешь пустить меня в свою жизнь.
– Кирилл, ну зачем тебе это надо? Нам и так хорошо, разве нет? Зачем лишние сложности.
– Нет, – упрямо сказал он. – Не хорошо. Я хочу знать, кто ты.
Кирилл видел, что Юлия начинает сердиться, но не отступал.
– Ладно. Мне сорок лет… А ты думал, сколько?
Кирилл удивился: он и правда считал, что ей тридцать с небольшим.
– Я была замужем и развелась. У меня двое детей. Достаточно?
– Я почему-то так и думал, что ты была несчастлива в браке, – задумчиво сказал Кирилл, а Юля нахмурилась:
– Ты доволен?
– Не совсем. Выходи за меня замуж.
– Замуж? Ты с ума сошел! Не выдумывай.
– А если я поставлю условие? Или мы женимся, – голос у него дрогнул, – или расстаемся.
– Значит, расстаемся.
Юля встала и ушла в душ, а Кирилл остался лежать в полном отчаянии. Он вдруг понял, кто такая Юля – Немезида! Немезида, богиня возмездия. За всех его жен и блондинок. Потом поднялся и как был, голый, поплелся в коридор – Юля стояла перед зеркалом, повязывая шарфик, спокойная и элегантная. Кирилл схватил ее за плечи, она вырвалась:
– Перестань. Я тебе нужна только потому, что не даюсь. А как только…
– Всю душу ты мне вынула!
– У тебя есть душа?
– Почему же нет? Я человек. А не просто член с чековой книжкой.
– Если ты заметил, твоя чековая книжка меня мало интересовала.
– Значит, ты меня просто использовала, да?
– Ну ты же меня тоже… использовал. Хотя это слово мне не очень нравится.
– Тебе был нужен только секс, а я-то вообразил.
– А тебе? Не секс? Да ты первое, что подумал, увидев меня: как бы ее трахнуть. Скажешь, нет?
– Ну да, да! Сначала – да! А теперь – нет! Теперь я… жить без тебя не могу…
– Да ладно. Ты прекрасно живешь.
– Или ты что? – догадался Кирилл. – Ты мстишь мне, да? За то, что какой-то мудак разбил тебе сердце? Или не только мне? И многим ты отомстила? А-а, провались оно все пропадом!
Он ушел обратно в спальню, лег, накрылся одеялом и даже подушку на голову положил, лишь бы не слышать, как хлопнет входная дверь. Но входная дверь не хлопнула. Юля постояла, с ненавистью глядя на себя в зеркало, сорвала шарфик, сбросила пальто прямо на пол и пошла к Кириллу. Села рядом и сняла с него подушку:
– Кирилл. Я не собиралась тебе мстить. Ни тебе, ни кому другому. Я действительно считала, что у нас с тобой все просто и хорошо, без лишних сложностей.
– Да не бывает такого! Не бывает все просто и хорошо, никогда. Это жизнь. От нее никуда не денешься, как ни старайся.
– Прости меня. Я не думала, что ты так сильно все чувствуешь.
– Ну конечно! Раз я мужчина, значит, одноклеточный.
– Ты самый многоклеточный из всех многоклеточных.
– Знаешь, мои родители… Они прожили вместе тридцать девять лет. Последние десять лет мама не могла двигаться. Отец возил ее в коляске, мыл, причесывал. Мама умерла, когда мне было двадцать три. Папа пережил ее на полгода. Я поздний ребенок.
– А еще кто-то есть? Брат, сестра?
– Нет. Уже нет.
– Значит, ты совсем один…
– Я давно один. Привык. Я и женился первый раз от одиночества. Второй раз… сам не знаю. Вроде надо было жениться. Оба раза какая-то чушь получилась. Сын вот растет без отца. Нет, я вижусь с ним, помогаю и вообще. Но я всегда хотел…
– Я поняла.
– Ты знаешь, я никогда так остро не чувствовал одиночество, как сейчас. Пока ты не появилась. Когда ты уходишь… Я просто один во вселенной.
– Боже мой! – с тоской сказала Юля. – Как я хотела, чтобы все было просто. Я вообще не знаю, гожусь ли для брака – мне казалось, я была хорошей женой, а чем все кончилось? Мы с тобой ровесники, я состарюсь быстрее тебя…
– Ну что за глупости ты говоришь? Разве это главное – ровесники, не ровесники?
– И я не смогу родить тебе ребенка. У меня была операция… В общем, не смогу.
– И что мы будем делать?
– Твое условие… Ты не передумал?
Кирилл долго на нее смотрел, потом сказал:
– Нет. Если не хочешь, то уходи. Я так больше не могу. Лучше совсем не видеться. Мне казалось, что… Значит, я ошибся. Прости.
И Юля ушла. Ушла и маялась уже третью неделю, не зная, что делать: «Нет, не хочу, не хочу никакой любви. Не хочу замуж. Хватит с меня. Слишком сильно я обожглась, не хочу». Но почему-то Кирилл снился ей и мерещился на улицах, а рука сама тянулась к телефону. И в душе поселилась тревога: «Как он там? Переживает, наверное, бедный. Что же делать, что же делать?..»
А Кирилл продолжал как-то жить: ходил на работу, что-то такое там делал, нужное и полезное, что-то такое ел, тоже нужное и полезное, а по вечерам тупо лежал перед телевизором, машинально переключая каналы, пока не засыпал под бормотание каких-то говорящих голов, чтобы резко проснуться под музыкальные вопли рекламы. Часов в пять утра он просыпался окончательно и лежал, тоскуя о Юле, – на белых льняных простынях. Синие он запихнул подальше. Потом Кирилл случайно нашел ее шарфик, завалившийся за вешалку в коридоре, – шарфик еще хранил аромат Юлиных духов. Он вдохнул аромат, открыл окно и выпустил шарфик на свободу с семнадцатого этажа. Шарфик долго порхал на ветру, пока не исчез совсем из виду. А Кирилл взял и напился.
В середине апреля вечером Юля неожиданно позвонила ему. Он был дома – только что проснулся и решил наконец поесть: придя с работы, просто свалился замертво, так устал. Он разогревал в микроволновке какую-то непонятную еду и жевал кусок черного хлеба. Его даже мутило от голода – днем забыл пообедать. Увидев Юлин номер, высветившийся на экране, Кирилл так разволновался, что выронил телефон, который быстро заскользил по гладкому полу под стол. Кирилл ринулся за телефоном и испуганно заорал в него, сидя под столом:
– Алло, алло! Юля! Я здесь!
– Что ж ты так кричишь-то?
– Я телефон уронил.
– Нам нужно поговорить.
– Хорошо. Ты приедешь? Когда? Сегодня?
– Завтра. Давай сходим куда-нибудь. Только без машин. Напьемся…
Они договорились встретиться прямо у ресторана, и, когда Кирилл увидел Юлю, вылезающую из такси, и заметил у нее на руке свой браслет, он так обрадовался, что забыл все установки: весь день он старательно внушал себе, что должен быть холоден и сдержан. Какое там! Он просто сгреб ее в охапку и начал целовать на глазах у прохожих и швейцара, который не сильно удивился – видывал и не такое.
