Она изучает носки своих туфель. Ей грустно. Я знаю, что ей грустно, но дурацкое Морвраново «меньше недели» звенит у меня в ушах, и я хочу покончить с этим. Я не могу позволить Анне остаться еще на месяц, с шансами пополнить коллекцию у нее в подвале. Не имеет значения, что мне нравится с ней разговаривать. Не имеет значения, что она мне нравится. Не имеет значения, что случившееся с ней несправедливо.
– Тебе лучше уйти, – говорит она тихо, и когда поднимает глаза, я вижу, что она едва не плачет и смотрит через мое плечо на дверь или, может быть, в окно.
– Ты знаешь, что не могу, – говорю я, повторяя ее слова, сказанные несколько мгновений назад.
– Ты заставляешь меня хотеть того, чего у меня быть не может.
Прежде чем я успеваю сообразить, что она имеет в виду, она просачивается сквозь ступеньки вниз, глубоко в подвал, куда, как ей известно, я за ней не последую.
Гидеон звонит, как раз когда Томас только высадил меня у дома:
– Доброе утро, Тезей. Извини, что поднимаю тебя в такую рань в воскресенье.
– Я уже несколько часов на ногах, Гидеон. По уши в работе.
Он ухмыляется мне с той стороны Атлантики. Входя в дом, я киваю маме и желаю ей доброго утра. Она гонит Тибальта вниз по лестнице и шипит, что крысы ему неполезны.
– Какая жалость, – хихикает Гидеон. – А я-то столько часов откладывал звонок, чтобы ты немножко отдохнул. Как же это было трудно. Здесь уже почти четыре пополудни, знаешь ли. Но, думаю, основная часть нужного тебе заклятья у меня есть.
– Не уверен, что это имеет значение. Я и сам собирался вам звонить. Есть проблема.
– Какого рода?
– Того, что никто, кроме меня, войти в дом не может, а я не колдун. – Рассказываю ему еще немного о случившемся, почему-то оставляя за скобками факт своих долгих ночных бесед с Анной. Слышу, как он цокает языком на том конце линии. Уверен, он щиплет себя за подбородок и протирает очки.
– Тебе совсем не удалось усмирить ее? – спрашивает он наконец.
– Совсем. Она Брюс Ли, Халк и Нео из «Матрицы» в одном флаконе.
– Да. Спасибо за абсолютно непостижимые отсылки к феноменам поп-культуры.
Улыбаюсь. Уж кто такой Брюс Ли, он точно знает.
– Но факт остается фактом – чары наложить нужно. Некие обстоятельства смерти этой девочки наделяют ее ужасной мощью. Вопрос только в том, как раскрыть тайну. Я помню одного призрака, с которым у твоего отца были изрядные трудности в 1985 году. По какой-то причине тварь могла убивать, даже оставаясь бестелесной. Только проведя три спиритических сеанса и навестив церковь сатанистов в Италии, мы выяснили, что единственной вещью, позволявшей призраку оставаться на земном плане существования, было заклятье, помещенное в довольно обыкновенную каменную чашу. Твой отец разбил чашу: раз – и никакого привидения. У тебя будет что-нибудь вроде.
Отец однажды рассказывал мне эту историю, и, по моим воспоминаниям, там все было куда запутаннее. Но пусть. Все равно он прав. У каждого призрака свои методы, свой собственный арсенал. У них разные нужды и разные побуждения. И когда я их убиваю, все они уходят своей дорогой.
– И как именно действуют эти чары? – спрашиваю я.
– Освященные камни образуют защитный круг. Когда он замкнется, у нее не будет власти над теми, кто внутри него. Колдун, проводящий ритуал, может взять любую энергию, какая бы ни владела домом, и отразить ее в гадальной чаше. Гадальная чаша покажет тебе то, что ты ищешь. Разумеется, все не настолько просто; понадобятся еще куриные лапы и смесь трав, с которой тебе может помочь твоя матушка, и кое-какие слова. Текст я вышлю по электронной почте.
У него все звучит так легко. Он что, думает, я преувеличиваю? Неужели он не понимает, как мне трудно признавать, что Анна способна одолеть меня в любой момент? Швырнуть как тряпичную куклу, отвесить щелбан и натянуть мне трусы на голову, а потом показывать пальцем и ржать?
– Не сработает. Я не смогу замкнуть круг. У меня отродясь не было способностей к колдовству. Мама наверняка вам говорила. Я каждый год путал ее бельтайновское печенье, пока мне не исполнилось семь.
Я знаю, что он мне сейчас скажет. Он вздохнет и посоветует вернуться в библиотеку, начать разговаривать с людьми, которые могут знать, что произошло. Постараться реконструировать «глухарь» более чем полувековой давности. И именно этим мне придется заниматься. Потому что я не намерен подвергать Томаса или Кармель опасности.
– Хм.
– Что «хм»?
– Да просто заново прокручиваю в уме все ритуалы, проведенные мной в годы занятий парапсихологией и мистицизмом…
Я буквально слышу, как крутятся шестеренки у него в мозгу. Он что-то нашел, и у меня начинает теплиться надежда. Я знал, что он не подведет.
– Говоришь, в твоем распоряжении имеется несколько адептов?
– Кого несколько?
– Колдунов.
– На самом деле колдун у меня один. Мой друг Томас.
На Гидеоновом конце слышен глубокий вдох, а следом исполненная удовлетворения пауза. Я знаю, о чем старый кекс думает. Он никогда раньше не слышал от меня выражения «мой друг». Лучше бы ему не обольщаться.
– Он не из продвинутых.
– Главное, чтобы ты ему доверял. Но тебе понадобится не только он. Ты сам и еще двое. Каждый должен представлять одну из сторон круга. Понимаешь, вы замкнете круг снаружи и войдете в дом, готовые к работе. – Он умолкает, обдумывая еще что-то. Он очень доволен собой. – Заманите ваше привидение в центр круга – и вы в полной безопасности. Вдобавок подключение к ее энергии сделает заклинание более могущественным и информативным. Оно может ослабить ее как раз достаточно для того, чтобы ты закончил дело.
С трудом сглатываю и чувствую тяжесть ножа в заднем кармане.
– Однозначно, – говорю.
Слушаю еще десять минут, пока он перебирает детали, и все это время думаю об Анне и о том, что она мне покажет. Под конец, кажется, запоминаю большую часть того, что мне предстоит сделать, но все-таки прошу Гидеона прислать набор инструкций по электронной почте.
– А теперь – кого ты возьмешь, чтобы составить круг? Лучше всего тех, кто так или иначе связан с привидением.
– Возьму этого парня, Уилла, и моего друга Кармель, – говорю. – И не говори ничего. Я знаю, у меня плохо получается не давать другим лезть в мои дела.
Гидеон вздыхает:
– Ах, Тезей. Это никогда не значило, что ты должен быть один. У твоего отца было множество друзей, и твоя мама, и ты. Со временем твой круг будет становиться шире. Тут нечего стыдиться.
Круг становится шире. Почему все повторяют эту фразу? Чем больше круг, тем больше народу путается под ногами. Надо убираться из Тандер-Бей. Подальше от этой неразберихи, обратно к привычному распорядку – приехал, выследил, убил.
