Кто-то накрывает меня собой, защищая от ударной волны. Но я хотел это увидеть. Я хотел увидеть ее в последний раз.
Эпилог
Вам бы в голову не пришло, что люди поверят, будто нас всех так потрепало – и таким занятно разнообразным образом – при нападении медведя. Особенно учитывая, что у Кармель отметина на бедре в точности совпадает с ранами, обнаруженными на месте самого жуткого преступления в новейшей истории. Но я не устаю удивляться тому, во что способны поверить люди.
Медведь. Ага. Медведь укусил Кармель за ногу, а меня зашвырнул на дерево, после того как я героически попытался стащить его с нее. И Морврана. И Томаса. Никого, кроме Кармель, не покусал и не поцарапал, а мама моя вообще не пострадала, но, видать, и не такое бывает.
Мы с Кармель все еще в больнице. Ей понадобилось наложить швы, а сейчас она проходит курс прививок от бешенства, что мерзко, но такова цена нашего алиби. Морврана и Томаса даже не обследовали. Я лежу в кровати с забинтованной грудиной и стараюсь дышать правильно, дабы не заработать воспаление легких. Из-за ферментов печени мне делают переливание крови, потому что, когда меня привезли, цветом я напоминал банан, но повреждений не нашли. Все функционировало нормально.
Мама с Томасом по очереди навещают нас и раз в день привозят ко мне на кресле-коляске Кармель, чтобы мы могли посмотреть «О, счастливчик!». Никому неохота говорить: мол, какое облегчение, что не обернулось хуже, или как легко мы все отделались, но я знаю, что думают они именно так. Они думают, что могло быть гораздо хуже. Может, и так, но я не хочу этого слышать. А если это правда, тогда благодарить за это следует только одного человека.
Анна спасла нам жизнь. Она утащила себя и обеата один бог знает куда. Я непрестанно думаю, что я мог сделать по-другому. Пытаюсь припомнить, можно ли было избавиться от него иным способом. Но не слишком увлекаюсь, ведь она пожертвовала собой, моя прекрасная глупая девочка, и я не хочу, чтобы это было зазря.
Стук в дверь. Поворачиваю голову и вижу стоящего в проеме Томаса. Нажимаю кнопку на кровати, чтобы сесть и поприветствовать его.
– Эй, – говорит он, придвигая стул. – Ты разве не собираешься есть свое желе?
– Блин, терпеть не могу зеленое желе, – отвечаю я и двигаю тарелку к нему.
– Я тоже. Просто спросил.
Смеюсь:
– Гад ты, у меня из-за тебя ребра болят.
Он улыбается. Как же я рад, что с ним все в порядке! Затем он прочищает горло.
– Нам очень жаль ее, – говорит он. – Понимаешь, ну, нам с Кармель. Нам она нравилась, хоть и жутковато было, и мы знаем, что ты… – Он умолкает и снова откашливается.
Я любил ее. Вот что он хотел сказать. Вот что все остальные поняли раньше меня.
– Дом был, ну, как бы безумен, – говорит он. – Типа как в «Полтергейсте». Не в первом. В том, где этот жуткий старик. – Он все откашливается. – Мы с Морвраном потом вернулись посмотреть, не осталось ли чего-нибудь. Ничего. Даже ее недоеденных духов.
Сглатываю. Надо бы радоваться, что они теперь свободны. Но это значит, что она действительно ушла. От такой несправедливости я на миг едва не задыхаюсь. Я наконец-то нашел девушку, с которой мог быть по-настоящему счастлив, может, единственную во всем мире, – и что получил? Два месяца с ней? Этого недостаточно. После всего, через что ей пришлось пройти – и всего, через что прошел я, – мы заслуживаем большего.
А может, не заслуживаем. В любом случае, жизнь устроена иначе. Ей нет дела до справедливости и несправедливости. Однако здесь в больнице у меня появилось много времени для размышлений. В последнее время я думаю о множестве вещей. В основном о дверях. Ведь, по сути, именно это Анна и сделала. Она открыла дверь отсюда в какое-то другое место. А двери можно заставить открываться в обе стороны, по опыту знаю.
– Чего такого смешного?
Вздрагиваю и смотрю на Томаса. Соображаю, что начал улыбаться.
– Просто жизнь, – пожимаю плечами. – И смерть.
Томас вздыхает и пытается улыбнуться:
– Ну, полагаю, ты скоро двинешь отсюда. Поедешь делать свое дело. Твоя мама говорила что-то про вендиго.
Хихикаю, затем морщусь. Томас нерешительно присоединяется. Он изо всех сил старается, чтобы я не чувствовал себя виноватым из-за отъезда, прикидывается, будто ему так или иначе все равно, если я уеду.
– Куда… – начинает он и осторожно поглядывает на меня, опасаясь ляпнуть бестактность. – Куда, как ты думаешь, она отправилась?
Смотрю на своего друга Томаса, на его открытое, искреннее лицо.
– Не знаю, – говорю я мягко. Должно быть, в глазах у меня пляшут черти. – Может быть, вы с Кармель поможете мне это выяснить.
Благодарности
Чтобы выпустить историю в свет, нужно очень много. Из благодарностей всем причастным можно составить отдельную книгу. Поэтому придется ограничить себя. Львиной доли признательности заслуживают мой агент Адрианн Ранта и мой редактор Мелисса Фран. Вы оба сделали «Анну в кроваво-алом» сильнее. Лучших кураторов книге и пожелать нельзя. Также благодарю Билла и Мэри Джаррет, владельцев пансиона «Сельский уют» в Тандер-Бей, провинция Онтарио, за гостеприимство и знание местных особенностей. Как обычно, спасибо активным поклонникам – Сьюзен Мюррей, Мисси Голдсмит и моему брату Райану Вандер Вентеру. Спасибо Тибальту – за компанию, и Дилану – за удачу.
И, разумеется, спасибо вам, читатели, кто бы и где бы вы ни были. Чем вас больше, тем лучше.
