Надеюсь, родители смогут меня понять и простить, но сейчас я по-другому решить не могла. Семья собралась вокруг фьордины Берлисенсис, дружно ее поздравляя. Создавалось впечатление, что все уже забыли, зачем собрались здесь. Грядущая свадьба полностью вытеснила для них все события этого дня.
– Дорогая моя Соледад, – Ортенсия цвела, как сад по весне, – мы непременно должны отпраздновать это событие. Хотя бы в скромном семейном кругу.
– Не стоит, Ортенсита, – чуть насмешливо сказала фьордина Берлисенсис.
– Нет-нет, вы не можете так огорчить родственников, – заявила невестка, по виду которой было понятно: больше всего она боится, что свекровь передумает и все десять лет проведет в особняке Берлисенсисов. Невестка готова была костьми лечь, но сделать все, чтобы свадьба состоялась как можно быстрее, а свекровь отбыла в неизвестном ей направлении. – У меня еще с помолвки Бруно все контакты в магофоне сохранились. Сейчас я быстренько со всеми свяжусь.
Она торопливо начала перебирать кристаллы и договариваться. Развила она такую бурную деятельность, что было понятно: фьордине Берлисенсис никак не получится избежать сегодня скромной семейной свадьбы, слишком велика искренняя радость ее невестки. Казалось, Ортенсия была готова при необходимости лично расстелить ковровую дорожку отсюда к поместью Беранже, главное, чтобы она через ратушу проходила.
О бедной Тересе уже и думать забыли. На этом семейном празднике мы с Андресом были лишними, поэтому развернулись и направились на выход. Он поддерживал меня под руку и даже что-то говорил, но я его не слышала. Успокоилась немного, только когда мы уже отошли довольно далеко по коридору и встретили Алисию Нильте, чему я была весьма удивлена.
– Не думала, что вам будет интересен процесс над фьординой Берлисенсис настолько, что вы станете дожидаться его окончания прямо в суде, – заметила я сразу после приветствия.
– Ой, что вы, – защебетала она. – Я адвоката жду. Фьорд Плевако – настоящий волшебник. Неделю назад защищал Деллу. И что вы думаете? Он сумел убедить судью, что она фактически невиновна, а главный преступник – это Феррейра, который все придумал и организовал. Делла лишь не смогла устоять против его уговоров помочь сыну, а другой возможности она не видела. Мы к тому времени столько денег на адвокатов истратили, просто ужас какой-то, и никто, никто не смог нам помочь. – Она всхлипнула и стала искать платок в сумочке, но не нашла и продолжила почти спокойно: – Вот и получилось, что Феррейра предстал как корыстный преступник, а она – как любящая мать, на все готовая ради сына. Дали ей всего три года, а могли все пятнадцать, как Феррейре. И у нее уже такие планы, такие планы творческие, – возбужденно зашептала она, придвинувшись ко мне так, чтобы слышала это лишь я. – Она начала в заключении писать роман под названием «Моя свобода» и даже закончила половину первой главы, представляете? Я читала, и что могу теперь сказать… Это шедевр, не побоюсь этого слова. Столько чувств, столько выразительности! Уверена, он непременно взорвет наше общество, как только выйдет.
Что ж, в заключении у фьодины Нильте будет достаточно времени, чтобы написать не один, а много больше романов. Вот только если она пишет так же, как рисует ее невестка, взорвать своим романом общество ей удастся разве что в случае размещения в каждый томик настоящей взрывчатки.
– Скоро заседание по досрочному освобождению мужа, – продолжала делиться с нами Алисия. – Появились смягчающие обстоятельства. – Она выразительно погладила себя по плоскому животу. – В деле Феррейры его показания тоже сыграли свою роль. Антер много знал про его делишки во время учебы, про все и рассказал.
Увы, теперь не удастся сбыться мечтам фьордины Нильте, что сын разведется и найдет жену более обеспеченную. Хотя за три года, что она проведет в отдалении от семьи, наверняка найдет в себе силы принять сложившееся положение вещей и будет рада внуку или внучке, кто там у них получится.
– Фьордина Нильте, добрый день, – сказал подошедший адвокат. – Что-то вы рановато подошли. Волнуетесь? Не стоит. Уверяю вас, все пройдет просто прекрасно, и на выходе из родильного отделения вас непременно будет встречать счастливый отец малыша.
– Надо же, какая беспринципность, – заявил непонятно откуда взявшийся Бруно, который стоял в нескольких шагах от нас. – Сначала защищали нас, потом – Нильте, потом – опять нас, а теперь – снова Нильте. Вам не кажется, фьорд, что ваша профессия сродни проституции?
– Клиент всегда прав, – невозмутимо ответил фьорд Плевако.
– Но все-таки хоть какая-то брезгливость должна быть, – распалялся Бруно. – Как можно быть таким… таким… – Ему так и не удалось подобрать слов, отражающих его чувства.
– Видите ли, фьорд Берлисенсис, – ответил ему адвокат, – это моя работа. То, за что я получаю деньги. У меня нет богатых родителей, и я привык отвечать за себя сам. И свои проблемы я тоже привык решать сам. Я не впутываю в них своих близких, в отличие от некоторых, за которых то бывшая девушка залог вносит, то сестра во всем помогает, то бабушка решает проблемы с невестами.
Бруно сжал кулаки, но ответить ему было нечего, видно, адвокат знал, что говорил, с невозмутимым видом целил в самые больные места и выглядел при этом намного достойнее своего соперника. То, что они соперники, не вызывало сомнений, достаточно было увидеть, как эти двое смотрят друг на друга. Чувства их были живыми и очень сильными.
Мне вдруг опять стало ужасно жаль Тересу, о которой уже все благополучно забыли. Она погналась за фальшивым блеском богатства, ничего и никого не жалея на своем пути, за что и поплатилась. Теперь ей никогда не узнать, что значит любить и быть любимой. А ведь все вокруг нас, так или иначе, любят, любимы и счастливы. Даже фьордина Берлисенсис, в своем весьма преклонном возрасте, встретила человека, который смог ее понять и полюбить такой, какая она есть. Алисия Нильте выглядит такой счастливой только при мысли, что скоро воссоединится с мужем. Интересно, будет ли давняя любовница Даниэля из Кестии поддерживать и навещать его в тюрьме все эти долгих пятнадцать лет? Впрочем, нет, мне это совсем не интересно. Какая разница, что там будет с моим бывшим женихом, если у меня есть Андрес?
Как же это здорово, что он у меня есть. И любовь у нас самая что ни на есть настоящая!
