Нет, захоти я, чтобы все стало идеально, и проблем бы не возникло. Но не насылать же на Свету волну постоянного довольства? Это нечестно, неэтично, да и просто по-человечески некрасиво. Хотя она не жаловалась. Казалось даже, что Света всем довольна, но я чувствовал или думал, что чувствую, как она смотрит на меня временами. С сожалением. Как будто ощущает, что все временно, что рано или поздно обстоятельства или характер, как это называется, непреодолимых противоречий окажутся сильнее нас, и все закончится.
Я уснул с тяжелыми мыслями и спал без сновидений, а когда утром зазвонил будильник, Света уже ушла на работу.
На кухне меня ждала яичница из трех яиц, еще теплая, два бутерброда с колбасой, кружка чая и короткая записка: «Удачного дня! Целую. Света».
Она всегда старалась обо мне заботиться, с того самого дня, как перевезла свои немногочисленные вещи в мою холостяцкую квартирку. Я ценил ее старания, но иногда забывал, что и я должен кое-что делать взамен.
В очередной раз пообещав себе достать в ближайший выходной день билеты на новомодный спектакль, я быстро позавтракал, принял душ и составил в голове распорядок своих дел на первую половину дня.
Сначала доктор Холмогоров. Думаю, там я особо не задержусь, а подробности из первых уст не повредят в любом случае. Затем полигон. Вот это проблема куда как существенней. Но ведь ребята справились, почему это не должно получиться и у меня?
Интересно, прошел ли я странный вчерашний экзамен-собеседование? Странные методы у столичной комиссии, ведь целое представление устроили, допрос, чтоб их…
Ладно, пора в дорогу. Если бы ко мне появились дополнительные вопросы, мне бы уже об этом сообщили. Буду считать, что первый экзамен успешно сдан.
Клиника доктора находилась в частном секторе, на огороженной со всех сторон трехметровым бетонным забором территории. Его дом не был самым крупным среди окрестных строений: проезжая, я видел целые дворцы с резными башенками, устремленными в небо. Это смотрелось несколько комично на фоне соседских грядок, но в то же время как нельзя лучше показывало ту безмерную пропасть, разделившую страну. Случись сейчас потрясение, дай кто-то необходимый толчок, и кровь 17-го года покажется легкой ранкой на теле изрешеченного пулями государства…
Дом Холмогорова насчитывал три этажа. На первом располагалась собственно клиника, второй и третий занимали сам доктор и его семья. Что ж, удобно и практично, хотя я бы не стал приносить в дом работу… или работать в доме?..
Невысокий охранник без особых расспросов пропустил меня на территорию. Медсестра в приемной позвонила по внутреннему телефону, и через минуту я удостоился чести лицезреть доктора Холмогорова воочию.
Викентий Павлович выглядел довольно бодрым (несмотря на свой далеко не юношеский возраст) и энергичным человеком. Он крепко сжал мою руку в знак приветствия и тут же достаточно ехидно поинтересовался:
– Наконец и я понадобился доблестной Службе?
– Понадобились, доктор, – подтвердил я. – Хочется послушать ваше заключение по поводу последних трупов… Разговор по телефону – это, конечно, хорошо, но меня интересуют все подробности до последних деталей…
– Как? – искренне удивился Викентий Петрович. – А разве вы слушали меня невнимательно? Я же сообщил вам о розе! Неужели вы поленились залезть в архив?
– Не поленился, залез и нашел информацию о неуловимом маньяке-убийце. Вы это знали?
– Конечно! – Холмогоров смотрел на меня, как на идиота. – Я думал, вы в курсе дел. Ведь я проводил почти все вскрытия жертв той серии. Начиная с самой первой… Или вы и этого не знали? Молодой человек, вы в отделе недавно?
– Уже несколько лет… – растерялся я. Вот так доктор! Как видно, читал я папку наспех, и на фамилии сотрудников, проводивших досмотр и вскрытие, внимания не обратил, а зря! Иначе я подготовил бы для Холмогорова совсем иные вопросы.
– А толку, как я погляжу, немного, – осуждающе покачал головой Викентий Петрович. – Не та нынче молодежь пошла, ох не та…
– Давайте ближе к делу, – взмолился я.
– А давайте! – покладисто согласился доктор. – Что вы хотите знать?
– Всё! – ответил я честно.
– Всё не знает даже Бог. Хотя, говорят, Гагарин летал в космос и никого там не видел… Ну да, к делу. Итак, я ничего нового вам не поведаю. Причина проста: ничего нового нет! Все как и прежде. Ни следов, ни улик, кроме этих отвратительных бутонов… преступник знает свое дело. Он ошибок не допускал и раньше, а теперь, с его богатым опытом… Глупо было бы их ожидать от него.
– А у вас есть собственные соображения – кто он? Профессия, привычки, характер? Все, что угодно!
Доктор невесело рассмеялся.
– Знаете… Стоцкий, верно? Так вот, знаете, сколько я думал об этом человеке? Я, наверное, о собственной жене столько не думал. Я ночи не спал, размышляя. И вопросы ставил те же самые… И ничего не придумал. Извините… Медицинский инструмент и в те времена достать было не сложно, а уж сейчас и подавно. Навыки для такой разделки тела можно приобрести не только в медицинском. В любой мясной лавке режут лучше, чем наш маньяк. Пилил он неаккуратно, срез неровный. И вовсе не оттого, что торопился или пила была тупой. Просто ему важно было отпилить, и не важно – как именно… А больше ничего сказать не могу. Остальное – не моя компетенция.
Холмогоров скромничал. Даже эти сведения показались мне чрезвычайно важными. Я постарался развить успех.
– А с психологической точки зрения?
– Да что там психология! – внезапно рассердился доктор. – Ерунда! Не верю я в эти штуки! Даже ведьмы первого Круга не смогли взять его след. Он не оставлял за собой эмоций. Он словно писал послание, а жертв своих он не ненавидит. Они нужны, чтобы донести до мира какую-то его мысль, идею! А какую именно – думайте сами…
Так, если следовать логике Холмогорова, то злодей: первое – одержим, второе – действует расчетливо, по заранее обдуманному плану, и третье – не обязательно учился в медицинском. Хоть что-то…
– Спасибо за разговор, вы мне очень помогли.
– Хотелось бы помочь вам, молодой человек! Искренне хотелось бы!..
Внезапно мне в голову пришла некая идея.
– Послушайте, а могу ли я забрать эти самые бутоны, которые находились в желудках жертв? Они ведь не нужны вам больше?
– Забирайте, – ничуть не удивился доктор. – Я скажу сестре, она принесет. Можете подождать в том кресле. И удачи вам, Стоцкий!..
Холмогоров ушел, а я опустился в указанное кресло, ожидая. Персонала в клинике было немного, кроме охранника и сестры в приемной я увидел только ассистента – молодого парня лет двадцати. Он несколько раз прошел мимо меня, каждый раз при этом приветливо кивая. Пациентов я не заметил; может, сегодня не приемный день?..
Наконец, медсестра принесла мне два небольших прозрачных пакетика, в каждом из которых находился нераспустившийся бутон розы. Еще недавно они побывали в таких местах и при таких обстоятельствах, что вызывали отвращение. Я брезгливо спрятал пакеты в карман, попрощался со всеми окружающими и вышел на улицу.
