Он говорил и говорил, но я почти его не слушал. Меня волновал лишь один вопрос – выживет ли Лена, можно ли ей еще помочь и вернуть сердце на место? А как ответить, не будучи специалистом? Варианта, собственно, лишь два: либо стрелять в доктора и срочно вызывать консилиум врачей Совета, но это займет время, и неизвестно, поможет ли, либо сидеть, ждать и надеяться на лучшее. А потом уничтожить Холмогорова. Пристрелить, как бешеного пса. Потому что его бред не имеет ничего общего с реальностью. Он давно помешался, тронулся умом, поэтому и убивал столь беспощадно, поэтому и не попался – у сумасшедших ум часто работает даже лучше, чем у здоровых, нормальных людей, и уж что-что, а скрываться среди обычных граждан они учатся первым делом.
– Мои пациенты, они иногда выходили из-под контроля, – все рассказывал доктор. – Особенно двое из них, да вы их наверняка знаете. Здоровяк горгул и акробат. По одному еще ничего, но вот когда они встречались вместе, тогда и шли вразнос. Они ведь совсем не помнят ничего, хотя и были у меня первыми. Да, с них я начал опыты, на них проводил эксперименты. Они остались живы, вот только у каждого из них появилась некая страсть, мелкая такая страстишка. И когда они встречались, то полностью теряли контроль над происходящим, а страсть эта вылезала из тьмы и вела их на улицы. Но главное они помнили – роза! Недаром же они не забывали приказ и всегда оставляли в теле восхитительный бутон, как знак новой жизни, коей им самим не довелось испытать… А ведь я заказывал им только головы, конкретные головы конкретных существ. Это было очень важно, иногда нужен был гном, иногда человек с Даром. Я никогда не делал заказы попусту, только обдуманно, взвешенно. И мне не нужна была лишняя кровь. Только головы! Все остальное – их собственная инициатива. Эти разрезанные тела, выложенные вокруг кишки, странные знаки. Грустно, молодой человек, очень грустно, но у каждого из нас в подсознании сидит черт, и временами именно он управляет нами. Зато с вашей девочкой все случится иначе, будьте уверены! Смотрите, уже немного осталось!..
Теперь понятно, что за знак «Стоп» я ошибочно принял букву «Х» – первую букву в имени Холмогорова. Может быть, горгул и акробат, сами того не понимая, пытались таким способом навести на след доктора. А пальцы на руке гнома? «V» – «Виктори» – победа! Не с этой ли буквы начинается имя Холмогорова? Викентий. Как же все просто… Но кто только мог подумать?..
Я взглянул на Лену и понял, что пора это прекращать. Ее уже не спасти, даже магическим способом. А издеваться над ней я не позволю!
– Хватит! – приказал я и поднялся на ноги. Неимоверная усталость и апатия, сковавшие меня несколькими минутами раньше, отступили.
– Еще минутку, вот так! – доктор ловко зашивал надрез на груди у Лены, а медсестра, все так же молча, откладывала в сторону зажимы и тампоны, пропитанные насквозь кровью. – Почти готово!
– Я сказал, прекратить! Встать к стене, руки за голову. Любое движение без приказа рассматриваю как жест неподчинения и стреляю наповал!
– Вы очень злой вьюнош, агрессивный, – укорил меня Холмогоров, откладывая иглу в сторону. – Вот же, все готово! Полюбуйтесь сами!
Нет, его нельзя убивать. И пытать его нельзя. Он сумасшедший. Его нужно запереть в клинике до конца жизни, держать на препаратах, пусть превратится в овощ, пускает слюни, ходит под себя.
В ту же секунду сердце Лены, лежавшее на подносе, перестало сжиматься. Умерла…
Конец.
Я нажал на спусковой крючок, и пистолет выстрелил. Но мгновением раньше, неприметная медсестра закрыла собой доктора и упала на холодный пол, так и не издав ни звука.
А Лена открыла глаза и села на операционном столе.
Я бросился к ней, не веря в лучшее. Доктор предусмотрительно отошел в сторону, даже не соизволив проверить, жива ли его помощница.
Лена недоуменно оглядывалась по сторонам, не делая попыток слезть со стола. Я схватил ее за руку. Пульс нащупывался, она была жива! Не зомби, не упырь – человек!
– Лисенок? Где я? – вот только голосок ее звучал слабо, неуверенно. Но и неудивительно, после всего произошедшего…
– В больнице, все хорошо! – конечно, в этом я совершенно не был уверен. Слова должны обнадеживать, успокаивать, но это действует только тогда, когда сам в них веришь.
– Что со мной? – Лена почувствовала фальшивые нотки моего голоса, как хорошая собака чувствует любую угрозу хозяину. Интуитивно. – И как я тут оказалась?
– Тебя укусил скорпион. В офисе. Едва успели спасти…
– Кстати, я полностью вывел яд из ее организма, – вставил доктор. – Сожалею, но мне нужно было время. Скорпиончики же нам помогли, позволили выиграть лишние часы. Спасибо за это Марго. Она хорошая девочка.
– О чем это он? – не поняла Лена и тут же вновь перевела взгляд на меня. – Но это ведь еще не все?
– Нет, – я не знал, как рассказать ей. Почему мы не смогли ее уберечь? Такие сильные, самоуверенные, и не сумели… Как же так вышло? И как нам теперь с этим жить?..
– Знаешь, я так странно себя чувствую!
Я заметил, что при этих словах Холмогоров встрепенулся, но сумел сдержаться и ничего не спросил. Иначе я, видимо, выстрелил бы в него еще раз, и уже никто не прикрыл бы его своим телом.
Лена неуверенно повела плечами, потом глубоко вздохнула и спрыгнула на пол. Сама, без моей поддержки, после наркоза и смены сердца на каменный цветок. Невероятно!
Холмогоров восхищенно смотрел на нее во все глаза. Он улыбался детской улыбкой во все лицо и находился в удивительном состоянии полнейшего, абсолютного счастья.
– Болит? – я все же придержал Лену за локоток. Она отрицательно покачала головой и только в этот момент сообразила, что вся ее одежда состоит из сомнительной накидки ниже талии, которую она инстинктивно придерживала рукой, иначе та давно уже свалилась бы на пол.
Лена испуганно взвизгнула и прикрыла грудь свободной рукой. Я смущенно отвернулся в сторону доктора, которого не собирался упускать из вида, что бы ни произошло.
А тот в свою очередь пялился на Лену, но не с эротическим вожделением, а исключительно как Творец, взирающий на собственное Творение. Причем именно так, с большой буквы. Он выглядел сейчас, как непризнанный гений, внезапно получивший Нобелевскую премию. Он сиял, его распирало от чувств, ему хотелось поделиться со всем огромным миром своей радостью, но рядом был лишь я, а я мог только ударить его в порыве собственных чувств, так не совпадавших с докторскими.
Лена замоталась в простыню, и только тогда я повернулся. Странно, что после операции она совершенно не испытывала ни малейшего дискомфорта. Возможно ли такое в принципе? Ведь только что она лежала на столе, доктор извлек ее сердце, а сейчас будто ничего и не произошло – Лена шлепает босыми ногами по холодному полу, и, кажется, с ней совершенно все в порядке…
– Отправляемся к нам в офис! – решил я. Пусть шеф взглянет на Лену. Все-таки он старый и опытный, может, поймет, как исправить ситуацию.
