Дождь не прекращался сутки, и когда он наконец утих, афиш в городе осталось очень мало. Намокшие, уничтоженные, они устилали улицы, их подметали и выбрасывали вышедшие на улицы дворники. Им было все равно — есть афиши на столбах, нет их. Поэтому оставшиеся каким-то чудом висеть афиши их не волновали: висит и висит. Дождевые разводы придавали изображенному на них женскому лицу какое-то странное, необъяснимое выражение глубокой печали, но это, похоже, не волновало не только дворников — это никого не волновало.
На подъезде к Одессе поезд полз очень медленно, останавливался возле каждого столба. И в рассветной мгле было видно, как поднимается над залитыми водой полями сырой туман, вызывая неосознанное, какое-то щемящее и совершенно необъяснимое чувство тревоги.
Несмотря на ранний час, никто не спал. Близость Одессы взбудоражила уставших пассажиров, и во всех купе уже полностью одетые, готовые к выходу из поезда люди пили чай и переговаривались тревожными голосами.
Очень красивая молодая женщина с копной растрепанных, пушистых черных волос внимательно смотрела в окно на туман, поднимавшийся над полями. Ее нежно-сиреневое платье поражало явно парижской утонченностью. Элегантная шляпка лежала на коленях. А в ушах и на груди дамы сверкали изумительной красоты капельки бриллиантов.
В купе, откуда она рассматривала окрестности Одессы, кроме нее находилось довольно много людей: две маленькие девочки, пожилая дама, которая за ними присматривала, и несколько мужчин. Маленьким девочкам было трудно усидеть на месте, и они постоянно теребили друг друга, пожилую даму и крошечную черную собачку, выглядывающую из большой коробки. Та, приняв дозу внимания, в ответ принималась визгливо лаять, добавляя еще больше суматохи.
На столе в стаканах остывал чай.
— Мама, можно мне сахарный пряник? — Девочка постарше потянула даму в сиреневом платье за рукав. — Ну тот, который зайчик.
— Нет, мне зайчика! — тут же включилась в спор младшая девочка. — А чего это ей зайчика? Мне тогда два пряника!
— Это мне два!
— Нет, мне! Тебе не зайчик!
Девочки принялись препираться, дама обернулась и, ласково улыбаясь, нежно погладила меньшую по щеке.
— Вам обеим хватит зайчиков, не надо ссориться! Пряников сколько угодно!
Дверь купе отворилась, и на пороге появился элегантный, подтянутый, сияющий бодростью, несмотря на ранний час, Дмитрий Харитонов. Он как-то по-театральному поцеловал руку дамы в сиреневом платье.
— Господин Харитонов, это правда, что в поезде много вооруженной охраны? — Женщина, не заметив никакой театральности, вскинула на него серьезные, встревоженные глаза.
— Дорогая Вера, вам нечего беспокоиться. Дорога совершенно безопасна, уверяю вас, — отрапортовал он.
— Разве? Все только и говорят о бандах, засевших на подступах к Одессе и обстреливающих поезда!
— Это преувеличение, — усмехнулся Дмитрий. — Нет ничего страшного. На самом деле поезда безопасны, до Одессы можно доехать спокойно. Вы очень скоро сами в этом убедитесь.
— Еще говорят о бандах в самой Одессе, — нахмурилась она. — Ходят страшные слухи о бандитах, которые терроризируют город.
— Ох, ну вы такое скажете! — картинно смеясь, Харитонов опустился на диван рядом с дамой. — Я вас уверяю: вам никто не причинит вреда! Знали бы вы, с каким нетерпением вас ожидают в Одессе! Да ни один одесский бандит не посмеет тронуть Королеву экрана! Вас обожает весь город и все бандиты — без исключения! Едва вы ступите на одесскую землю, как вся Одесса будет у ваших ног!
— Вы, как всегда, преувеличиваете. — Молодая женщина рассмеялась. Было видно, что ее искренне смущают слова Харитонова. — Но в поезде все-таки есть вооруженная охрана! Я видела…
— Это только ради безопасности пассажиров, ничего страшного.
Поезд остановился у очередного столба. Захрипев, вагоны дернулись, заскрипели, застонали.
— Состав хрипит, как в агонии, — вздрогнув, сказала она, — почему он останавливается так страшно? От этого скрипа и визга тормозов так гадко становится на душе! И мысли тревожные… Вся словно покрываешься холодным потом…
— Что вас тревожит? — Харитонов стал необычайно серьезен.
— Я не знаю! — Дама задумчиво провела рукой по лицу. — Мне сложно объяснить… Но я чувствую себя так… Так странно… и даже начинаю жалеть, что согласилась на ваше предложение.
— Вы не пожалеете ни одного дня, уверяю вас! — с горячностью воскликнул Харитонов. — Я сделаю все, чтобы пребывание в Одессе стало самым счастливым временем в вашей жизни! Вас ждет в нашем городе грандиозный успех!
Словно устав от долгого молчания и от того, что на них не обращают внимания, девочки внезапно атаковали мать сразу с двух сторон. И, мгновенно оторвавшись от тревожных мыслей, она полностью занялась своими дочерьми, при этом было видно, как посветлело ее лицо.
Несмотря на утренний час, на перроне одесского вокзала толпилось довольно много людей, при этом бо́льшую часть составляли нарядно одетые дамы. Они с любопытством выглядывали вдаль, в руках у многих из них были цветы. Наконец вдали, в туманной дымке серого утра, показались красные огни поезда.
— Он! Московский! Точно он! — Общий гул голосов плотной массой раздался сразу со всех сторон, постепенно разбиваясь на мелкие брызги. — Она точно едет на этом поезде?.. Циля, не тошните на мои нервы, лучше замолчите свой рот и сделайте мне до вечера ночь!.. Шоб я так жил, как это не за тот поезд!.. Сема сказал, а он точно знает — ему двоюродный брат из Житомира в письме написал за то, что точно из Москвы она приедет!.. В газете пропечатали, а это вам не за здрасьте!.. Газета вам холоймес разводить не будет!..
Каждый говорил свое, а поезд, хрипя и дрожа, медленно приближался к перрону, судорожно вздрагивая всем своим изогнутым металлическим телом. Наконец он остановился. На перроне тут же появились два солдата в форме — они были призваны сохранять порядок.
— Потеснитесь! Не напирайте на ноги! Мадам, сдайте взад! — Солдаты пытались уговорить напирающих людей отойти немного дальше от поезда. — Все увидите за своими глазами! Промеж вас никто сквозь поезд не проскочит! Поберегись!
Поезд вздохнул в последний раз и остановился. Двери открылись. В толпе начали кричать. Первыми появились какие-то обычные пассажиры — толпа разочарованно заворчала. Пугаясь собравшегося народа, они быстро стремились проскочить в образованный солдатами коридор. Так продолжалось какое-то время.
И наконец толпа была вознаграждена сполна: в дверях появился Дмитрий Харитонов, а сразу следом за ним — дама в сиреневом платье. Смущенно улыбаясь, она приветливо махнула толпе рукой.
— Да, да! Она! Вера! Вера Холодная! — завопила толпа. — Вера Холодная! Она самая!
Даме протягивали цветы, и очень скоро она вся была почти завалена огромными букетами. Двое шедших за актрисой мужчин старались их подхватить — это были актеры из съемочной труппы Харитонова, одновременно они стали телохранителями актрисы.
