У цыган Зуб научился воровать и с детства промышлял как карманник на рынках. Несколько раз был пойман и жестоко бит на Привозе, но это не отучило его от воровства.
Достигнув отрочества, сбежал с бродячим цирком, но очень скоро обворовал его, забрав всю кассу. И принялся скитаться по городам. В Петербурге стал членом шайки медвежатников и научился вскрывать сейфы. В Москве за воровство год отсидел в тюрьме. В Орле ограбил богатого купца, приехавшего на ярмарку. А в Киеве грабанул налетом ювелирный магазин, после чего члены его же собственной шайки пытались его прирезать, так как не поделили украденное. Захватив всю добычу, Зуб сбежал и долго скитался по югу империи, промышляя то как карманник, то как налетчик.
Со временем он завел себе золотую цепь с крестом, яркую рубаху навыпуск. Вставил два золотых зуба, после чего автоматически был переименован в Золотой Зуб.
Вернувшись в Одессу, быстро сколотил шайку и стал заниматься грабежом. Он поселился на Молдаванке и стал одним из ее королей. Это было то время, когда местные короли сначала страшно воевали между собой, а затем все вместе — с Салом, который вознамерился захватить всю Молдаванку.
Но Золотой Зуб не вмешивался в общие дрязги. Он был в авторитете среди воров задолго до того, как Японец вышел из тюрьмы. Золотой Зуб работал тихо, делам его не способствовал «грандиозный шухер». Но все дела заканчивались добычей, его люди не сидели без денег, он умело уходил от полиции. И из-за этого не ослабевал поток тех, кто желал вступить в его банду.
Когда после долгих разборок и убийства Акулы Японец стал единственным королем, Золотой Зуб принял решение и вместе со своими людьми влился в банду Японца. Впрочем, он сотрудничал с Японцем еще до смерти Акулы, быстро раскусив, с кем следует водить дружбу.
К тому времени Золотой Зуб полностью порвал с цыганами. Он заматерел, и цыгане больше не принимали его за своего. Впрочем, Золотой Зуб не сильно и печалился, так как в нем не было ничего цыганского, а правду о своем происхождении он не желал знать. Он жил сам по себе, этот матерый волк лютой человеческой породы, дичащийся и зверей, и людей.
Именно в том самом дворе на Косвенной и стал жить Золотой Зуб. Он снес несколько хибар и выстроил себе небольшой дом. И почти сразу после того, как Золотой Зуб поселился, со входа в катакомбы исчезли доски, а появилась крепкая дубовая дверь, запертая на амбарный замок.
Впрочем, замок часто снимался, а вскоре местные узнали, что в катакомбах, в недостроенном складе Золотой Зуб устроил игорный дом для воров. Местным вход туда был заказан, так как все они сидели без денег. А в подпольном игорном доме за вход много брали, и очень высокими были ставки за игру.
Как только игорный дом стал функционировать, двор тут же наводнили вооруженные бандиты, которые не только играли в подземелье и охраняли заведение, но и бесцельно шлялись по двору. Местные сначала нервничали, затем смирились. Бандиты вели себя тихо и никого не трогали. И с ними было даже лучше, так как на улице прекратились грабежи. В своем районе бандиты не работали, и впервые за все время существования во дворе на Косвенной наступило спокойствие. Впрочем, длилось оно недолго.
Однажды утром, в тот ранний час, когда рабочие собирались идти на фабрику, обитатели двора увидели, как из-за дубовой двери подземного игорного дома валит густой белый дым. Он быстро заполонил все вокруг. Обитатели хибар высыпали во двор в страхе от происходящего. Кто-то закричал: «Пожар!» Тогда началась паника, ведь пожары на тесной Молдаванке всегда означали стихийное бедствие. Одной из самых страшных проблем Одессы было отсутствие воды. Люди в панике бегали по двору и кричали.
На крыльце появился Золотой Зуб. Был он в шелковом турецком халате, с явно заспанными глазами, и поначалу даже не понял, что произошло. Затем, уразумев, бросился к двери, отпер ее ключами, и кашляя скрылся в клубах белого дыма.
А минут через десять дым прекратился. Золотой Зуб вышел и велел всем прекратить панику — мол, никакого пожара нет, чего вопить. После этого появились бандиты, которые быстро разогнали всех по домам и тем прекратили инцидент.
Когда во дворе не осталось ни одного человека (в том числе исчез и сам Золотой Зуб), дверь тихонько отворилась, и из игорного дома вышли двое мужчин.
Первым был Петр Инсаров, актер, а вторым — невзрачный мужчина средних, с которым Инсаров сидел в кабаре «Ко всем чертям!». Они тихонько переговаривались между собой.
— Вам надо быть осторожнее, — попенял собеседнику Инсаров, — вон какой шухер устроили! Едва не явилась пожарная команда.
— Отвык, — мужчина засмеялся, — честное слово, отвык. Вот хотите верьте, хотите нет, делал это впервые, как сбежал из Тюремного замка! Жаль, что дым испортил весь эффект. Ведь мой конек — это дьявольские, горящие алым жуткие глаза тени.
— Все цирк устраиваете, — Инсаров покачал головой.
— Развлекаться необходимо, особенно в нашем деле. — Мужчина внимательно осмотрел пустой двор. — А что этот Зуб, к которому вы меня привели, надежный человек?
— Он называет себя Золотой Зуб, — Инсаров пожал плечами, — а насчет надежности… Кто сейчас надежен? Одно могу сказать: у него назревает конфликт с Японцем, и скоро это прорвется наружу.
— Хорошо, — невзрачный мужчина кивнул головой, — Японец мне не нравится. От него придется избавляться. А этот Зуб пусть будет на нашей стороне.
— Он будет, если почует в том свою выгоду, — Инсаров искоса посмотрел на собеседника, словно не понимая его слов.
— Вот и хорошо. А не поехать ли нам в оранжерею? Что-то я соскучился по моим синим орхидеям! Давайте поедем.
— Как изволите, — Инсаров почему-то нахмурился.
— Вот и отлично. Поедем. Что может быть лучше таких цветов?
И мужчины, продолжая тихонько переговариваться, быстро покинули двор по Косвенной, где из-под занавески им в спину внимательно глядел Золотой Зуб.
Таня застыла так, словно ее ударили в грудь, и на какое-то мгновение весь свет померк, все рухнуло в темноту. Это могло стать всплеском бешеной, бурлящей радости, но обернулось сполохом такой невыносимой боли, что из груди ее помимо воли вырвался мучительный стон.
Володя Сосновский выглядел прекрасно. Он чуть пополнел и повзрослел, стал более мужественным. Во всей его внешности появилось что-то кряжистое, мужицкое, и теперь он стал похож на богатого купца. Интеллигентность и аристократизм в осанке, в манерах все еще проскальзывали в мимолетных движениях и жестах. Но он стал более солидным, степенным, уверенным, словно знающим свою цену, словно заново обрел для себя новый мир и прочно остался в нем.
Эта перемена не могла не броситься в глаза Тане, причинив новую волну боли. Это был теперь не романтический юнец, не наивный мечтатель, но мужчина, прошедший огонь, воду и медные трубы, мужчина, сумевший разглядеть самое страшное и после этого остаться в живых.
В таком новом облике Володя Сосновский был больше похож на владельца модного кабаре, чем на газетного репортера. И было незаметно, чтобы эта перемена далась ему с трудом.
