Книга Букет из Оперного театра, страница 49. Автор книги Ирина Лобусова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Букет из Оперного театра»

Cтраница 49

Женщина провела ее по винтовой лестнице на второй этаж, отперла ключом узкую дверь. И они оказались в тесноватой, неряшливой комнате, обставленной почти по-спартански — железная койка у стены да покосившийся стол с двумя стульями. Здесь не было даже шкафа, и вещи были грудой навалены в двух полуоткрытых больших чемоданах.

— Я недавно здесь живу, еще не обжилась, — поймав взгляд Тани, Сура нахмурилась, — и нечего так глазеть.

— Простите, — Таня почувствовала неловкость. Вообще от этой женщины исходило что-то тяжелое, неприятное, и было ясно, что это очень непростой человек. Почему же так любила ее Соня?

Таня села на один из стульев. На столе была навалена грязная посуда, от которой шел неприятный рыбный запах. Сура расхаживала по комнате. Ноздри ее дергались, раздуваясь, словно ей не хватало воздуха.

— Зачем это? Зачем искали кого-то за Соню? Что вы хотели сказать? — В голосе прозвучала неприкрытая боль. Было ясно, что она сильно тоскует по сестре, и что такие слова — не просто вопрос.

— За день до смерти Соня искала меня, хотела рассказать что-то очень важное. Вы не знаете что? — прямо спросила Таня.

Сура вдруг замерла, и стало понятно: готовилась она услышать явно не это.

— Ты была ее подругой? — Ноздри ее стали раздуваться еще больше.

— Нет, — Таня прямо выдержала ее взгляд, — но я хочу узнать, что пыталась сказать мне Соня. Зачем они искала именно меня.

— Что ж… Я буду говорить. В конце концов, какая теперь разница — Соню не вернешь, — Сура тяжело упала на железную кровать. Пружины жалобно заскрипели. Тане показалось, что в комнате раздался стон.

— Мне не нравилось то, что с ней происходило, — Сура опустила глаза вниз, в пол, — но мы ее не отговаривали. Никто не отговаривал. Все хотели денег. Ничего больше. А она… У Соньки никогда не было мозгов. Словом, все началось с того, как в кабаке она познакомилась с актером.

— С каким актером? С Петром Инсаровым?

— Да. Но он хотел ее не для себя. С самого начала он стал уговаривать ее, готовить для какого-то важного человека. Денег давал. Одел, как куклу. Даже брюликов накупил. А сам — и пальцем не тронул. Странно это было. Странно и ненормально. Есть извращенцы всякие, но такие, шоб за деньги ни пальцем… А Сонька глупенькая была. Ей дали тряпки — и хорошо. Готовил он ее так. Сильно готовил.

— Для кого? Что за человек? Владелец кабаре?

— Нет, не владелец кабаре. Не он. Разве это важный человек? Нет, я не знаю, кто он был. Он Соньке ничего не рассказывал. А Сонька не рассказывала мне. Начал он с того, что водил ее в один жуткий дом на Косвенной. Там еще бандит живет по кличке Золотой Зуб.

— Что за дом?

— Там, в катакомбах, они устроили что-то вроде закрытого игорного дома с высокими ставками. Но это не только игорный дом. Там зрелища разные показывали… Непристойные. Театр теней. И еще…

— Что еще? — Увидев, что Сура замялась, Таня добавила: — Вы поймите, я не из-за любопытства спрашиваю. Я хочу убийцу Сони найти.

— Хрен его найдешь, аспида… Ну, зрелища такие были… Например, варвары нападают на дом и на сцене девчонку насилуют. Ну или римские солдаты насилуют египетскую царицу. Словом, Сонька принимала участие в таких представлениях. Ее заставляли. Что с ней делали — не знаю, но она ходила сама не своя. Глаза стеклянные, и видно, что ни хрена не соображает. Даже имя вспомнить свое не могла! Я однажды нарочно спросила…

— Может, наркотики?

— Нет. От наркотиков человек так не ходит. И не делает, что ему говорят. И она совсем ничего не соображала. Обрабатывали ее как-то. Не нравилось мне это. Ох, как мне не нравилось… Он, когда увидел, что я забрать ее хочу, быстренько комнату ей там же, на Косвенной снял, и ходила она в сопровождении двоих, которых он к ней приставил. Как под охраной. У нее ведь совсем мозги пришибло. Жуткое дело. Я ее потом отыскать пыталась. Меня даже не пустили к ней.

— Как же она в кабаре ко мне пришла?

— А не знаю. Умудрилась как-то. Видать, рисковала серьезно. Может, хотела спастись…

— Ну а зачем они это делали?

— А я знаю? Видать, была какая-то цель.

— Итак, она изображала египетскую царицу в этих непристойных спектаклях…

— Отвратительно было, мне люди рассказывали. И в тот Театр теней, что в губернаторском доме должен был быть, ее тоже взяли играть. Там все должно было быть более прилично. Но Сонька прислала мне весть…

— Что значит — прислала весть? — перебила Таня.

— Девчонку знакомую встретила на Косвенной и подослала ко мне. Сказала девчонке: передай, мол, Суре, что все нормально у меня, все в полном порядке. Меня даже перед губернатором позвали выступать. Сказала: идти надо через катакомбы. И я сама в них пойду.

— Что это значит? — удивилась Таня. — Странное какое сообщение… Сама пойдет в катакомбы?

— Там с Косвенной есть лаз. Ход один, из того подпольного игорного дома. Ведет прямо к морю, в тот дом, где губернаторский бал был.

— Я не понимаю… Зачем идти через катакомбы, да еще одной?

— А вот я понимаю, — Сура заговорщически понизила голос: — Задушили ее там. Специально одну заставили идти, чтобы напасть и задушить. Ее ведь не в самом губернаторском доме убили. Ее мертвую уже на стол положили, в той комнате, где Театр теней должен был быть… Мне сказали так.

— Кто сказал?

— Актер один. Знакомый. Кое-что у меня покупает. Он в курсе был, что там собираются показывать. Ну я и насела про Соньку. Он сказал… Сказал, что мертвая уже на столе лежала. А задушили ее не там. Вот я так и думаю: специально заставили ее в подземелье идти, специально…

— Как можно заставить живого человека? Чем же ее заставили? — Таня все еще не понимала. Но Сура твердила одно:

— Заставили — и точка!

— Я все-таки не понимаю. Неувязочка выходит. Сначала ее собирались подложить под какого-то важного человека, а затем принялись использовать вот так… — нахмурилась Таня.

— А разочаровала этого сводника Сонька, наверняка разочаровала. Глупая она была. Как ребенок, наивная. В людях совершенно не разбиралась. Говорила я ей… — И Сура отвернулась, чтобы скрыть от Тани слезы, набежавшие на глаза. В комнате вдруг повеяло таким непроходимым, таким жестоким горем, что у Тани защемило сердце. Она вдруг поняла, что не может находиться здесь. Сура не плакала, не рыдала в голос, но ее застывшая, словно окаменевшая фигура была живым воплощением отчаяния и тоски. И Таня вдруг подумала, что это гораздо страшнее, чем слезы и крики, вот так сидеть в пустоте, отвернувшись к стене с окаменевшим лицом, в котором слезы — не слезы, а капли крови, текущие прямиком из разбитого сердца. Последние капли крови, сквозь которые сочится уходящая жизнь.

Разговор был закончен. Сура больше не произнесла ни слова. Таня тихонько поднялась и вышла, оставив ее в этой безнадежной, ужасающей пустоте. Из-за двери бывшей квартиры Блюхеров, теперь квартиры пьяной Маньки, неслись вопли, чем-то отдаленно напоминающие пьяное пение. В унылом дворе оборванные дети по-прежнему возились возле груды гниющих отбросов. Похолодало. Дети были одеты не по сезону легко. Было страшно видеть их покрасневшие, загрубевшие на холоде руки, ничем не напоминающие детские — скорее, они были похожи на руки стариков.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация