В 16.50 она вышла из дома и направилась к станции подземки. Лидия договорилась встретиться с Дином в баре отеля «Лондон-Бридж», приятном нейтральном месте, которое она нашла в Интернете, по карте она убедилась, что он легко может добраться туда. Дин жил в Дептфорде. Поскольку Лидия еще не так долго жила в Лондоне, она точно не представляла, где находится Дептфорд, но название имело какой-то обшарпанный привкус. Скажем, по сравнению с Челси, оно наводило на мысль о безликих кварталах и грохочущих над головой железнодорожных линиях.
Лидия вошла в бар ровно в половине шестого и осмотрела помещение. Дин не смог прислать ей по электронной почте свою фотографию. Очевидно, он не имел цифрового фотоаппарата и в его телефоне не было камеры, но он описал себя как высокого худого парня с коротко стриженными каштановыми волосами. Лидия пришла к выводу, что в помещении нет никого, кто был бы отдаленно похож на него, поэтому она направилась к бару и заказала себе большую порцию джина с тоником. Она отнесла бокал к маленькому круглому столу рядом с окном, чтобы видеть всех, кто мог войти с улицы, и уже собиралась сесть, когда увидела Дина.
Он был похож на лемура-переростка: худой и поджарый, с огромными глазами. Он обвел помещение испуганным взглядом – длинные руки засунуты в карманы тонкой хлопчатобумажной куртки, длинные ноги закрыты джинсами слишком большого размера, маленькая серебряная кнопка в мочке левого уха, большие ступни в голубых кроссовках и хозяйственная сумка, болтавшаяся на сгибе локтя. Он выглядел недокормленным и пугливым, но, если не считать дешевой одежды и затрапезного вида, он был, несомненно, красивым, хотя эта красота имела эфемерный оттенок.
Дин заметил Лидию и улыбнулся. Потом вынул руку из кармана и поднял ее в подобии неуклюжего салюта. Лидия тоже подняла руку и ответила такой же улыбкой.
– Дин, – сказала Лидия, когда он подошел ближе. Она встала и протянула руку для рукопожатия, как будто он был студентом, надеявшимся на подработку, а не ее собственной плотью и кровью.
– Приятно познакомиться, – сказал он.
Его рука была немного липкой, на лице лежал отпечаток страха.
«Он нервничает сильнее, чем я», – подумала Лидия.
Но она увидела, как смягчились его черты, когда Дин посмотрел на нее.
– У тебя мой нос, – сказал он, и она услышала в его голосе оттенок детского восторга. – Смотри. – Дин повернулся и продемонстрировал свой профиль. – Как думаешь, похоже?
Так оно и было.
Она тоже повернулась. Дин изучил ее нос и улыбнулся.
– Да, – сказал он. – Да. Я вроде как надеялся, что будет нечто… понимаешь, нечто одинаковое. Чтобы чувствовать, что это не просто…
– Встреча с незнакомым человеком? – закончила она.
– Да. – Дин снова улыбнулся и сел.
– Разреши, я куплю тебе выпить, – сказала Лидия. – Что ты предпочитаешь?
– Ах да. Что ты пьешь? – Он указал на ее бокал.
– Джин с тоником, – ответила она.
– Отлично, я тоже попробую. Спасибо.
Лидия вернулась к столу с другим бокалом, и Дин принял его в протянутые руки, словно малыш, получивший чашку сока.
Дин снял свою курточку и остался в рубашке. Лидия не могла отделаться от мысли, что он специально надел поношенную рубашку, чтобы произвести на нее впечатление.
Он поднес бокал к губам, немного отхлебнул и поморщился. Лидия тоже подняла свой бокал, но пить не стала.
– Тост? – предложила она.
– Почему бы и нет?
– Тогда за нас.
– За нас, – поддержал Дин, и они чокнулись. Одинаковые напитки, одинаковые носы.
– Я не мог поверить, когда нашел тебя там, – сказал он. – Если честно, то должен сказать, что я был пьян в стельку, когда зарегистрировался.
– Я тоже. – Лидия улыбнулась.
– Что, правда?
– Вообще-то не совсем. Я напилась, когда в первый раз решила зарегистрироваться, но тогда я просто не смогла.
Он понимающе кивнул.
– Я даже не помню, как делал это.
– Ничего себе!
– Да, понимаю. К счастью, тот человек, который был рядом со мной, все помнил.
– Зато впечатляет, что ты помнишь все мелочи насчет донорского реестра.
Указательным пальцем он постучал себя по голове:
– Все здесь: номер донора, клиника, адрес клиники. Это сидит у меня в голове уже три года.
– Ты тогда узнал?
– Да, когда мне исполнилось восемнадцать лет. Мама мне рассказала. А как насчет тебя?
– Я узнала три месяца назад.
– Не может быть! – Дин сдвинул густые брови. – Так поздно, да?
– Да. До тех пор я пребывала в блаженном неведении.
– Но как же…
Лидия пожала плечами и заглянула в его широко распахнутые глаза:
– Я получила анонимное письмо. Даже не письмо, а кучу бумажек. Статья о реестре родственников по донорской сперме, документы из клиники.
Он сочувственно кивнул.
– И ты не имеешь понятия, кто отправил письмо?
– Точно не знаю. Мне известно, что это был кто-то из Уэльса. Мои родители умерли, и я утратила все контакты со своими родственниками оттуда. – Она пожала плечами: – Не думаю, что мне удастся это выяснить, но у меня есть свои догадки.
– Вот как?
– Да, мой дядя Род. Брат отца. Он был очень близок к маме и папе. Если кто-то мог знать о моем происхождении, то это он.
– А твой отец знал?
– Точно не скажу. Он никогда не говорил мне, что знает, но теперь я прихожу к выводу, что он, очевидно, все знал.
Дин покачал головой из стороны в сторону, словно не верил собственным ушам.
– А я-то всю жизнь думал, что это моя жизнь пошла псу под хвост.
Лидия улыбнулась. Разумеется, его дела обстояли далеко не лучшим образом. Достаточно было посмотреть на него, чтобы понять, что его жизнь – клубок сплошных неприятностей. Но теперь его лицо казалось нежным и смягчившимся; Лидия видела, что Дину нравится ее общество и что знакомство прошло лучше, чем он воображал. Она испытывала сходные чувства. С того момента, когда он повернулся, чтобы показать ей свой нос, она совершенно успокоилась. И чем больше она смотрела на Дина, чем дольше они беседовали, тем уютнее она себя чувствовала, даже не с ним, а внутри себя. Дин был ее копией десятилетней давности: слишком худой, плохо одетый, сутулый и всем своим видом словно извиняющийся за свое существование. И тут она ощутила, как очередной фрагмент составной головоломки со щелчком встал на место. Ощущение было таким ошеломительным, что у нее перехватило дыхание. Оно было новым, удивительным и как будто давно ожидаемым.
Это было материнское чувство.
